Медовая трагедия
Громадные неприятности могут возникнуть из-за всего лишь маленькой черточки — дефиса!
В далекий районный центр был командирован столичный уполномоченный с проверкой отчетности по сбору гречишного меда.
Местная газета поместила об этом малопримечательном, но весьма значимом для провинциальной области факте крохотную заметку. Журналист так прямо и написал: прибыл уполномоченный.
Но в корректорском бюро невнимательная девушка допустила ошибку (можно было бы сказать — пустяковую, если бы не трагические события, которые воспоследовали). Эта девушка, задумавшись о чем-то своем (а конкретно — о своих взаимоотношениях с автором публикации) никак не обозначила перенос: первую часть слова «упол» оставила на одной строке, а вторую «номоченный» сместила на другую, черточку не поставила. Возможно, сделала это непреднамеренно, но есть вероятность, что из вредности, поскольку журналист обидел ее в личном плане.
Повторно сверявшая текст сменщица невнимательной корректорши (в редакции очень ответственно относились к вычитке материалов и штудировали орфографию и пунктуацию в четыре глаза) внесла в очевидно неправильно написанное слово необходимую правку. В результате в утреннем номере газеты серьезный чиновник, прибывший с серьезным поручением, прочитал о себе, что он «упал намоченный». Можно представить, какой шок он испытал и какое заключение составил по вопросу заготовки меда.
На этом казус не закончился. В столице тоже прочитали статью и сделали соответствующие выводы: не может трезвый человек «упасть намоченным»! Значит, он мало того, что наклюкался, так еще и обмочился! Нечего сказать, лестная характеристика для столичного ревизора! Ни в чем не повинного, исключительно ответственно исполнявшего свои обязанности работника уволили.
Некоторое время он пребывал в депрессии (оставшись без средств к существованию и не имея возможности кормить семью), а потом за свой счет поехал в город, где его оболгали и обидели, нашел журналиста, и теперь уже тот упал, намоченный собственной кровью.
Отмщенной оказалась обиженная журналистом корректорша. Убийца сел в тюрьму. Дети его остались беспризорниками. А поставки меда были катастрофически сорваны, население недополучило полезный продукт.
Надо быть крайне внимательным при чтении, а допрежь того — основательно изучать грамматику и орфографию!
Лицемер и физиономист
Лицемер стал лицемером из-за собственной ошибки. Он хотел сделаться физиономистом. Полагал: лицемер — профессия вроде землемера, потому и название похоже.
Изучая науку физиономистики, то есть определения характера человека по чертам лица, он многое постиг о двуногой породе и наторел, как с помощью гримас, ужимок и прочих мимических хитростей разгадывать тайные глубины и намерения собеседника, а заодно сам овладел умением обманывать и пускать пыль в глаза.
От мимики до мимикрии — один шаг!
Физиономист, напротив, шел прямой дорогой и не заблуждался касательно своих устремлений. Он желал установить вот именно зависимость внешнего от внутреннего, и наоборот — диктата очевидного над скрытым. Полагал: это очень нужное умение.
Два вышеозначенных индивида встретились на жизненном перепутье. Взглянули испытующе друг на друга и поняли: дуэль неизбежна.
— Я — физиономист, — представившись, попытался ввести в заблуждение собеседника лицемер.
— Тогда я — Папа Римский, — отвечал проницательный читатель лиц.
Лицемер прикинул: в данном случае лучше не скрытничать и не запираться, и поведал о своем тернистом прошлом. Посожалел, что пришлось искривить мечты, превратиться в прохиндея.
Физиономиста тронула его откровенность, он решил отплатить той же монетой:
— Если думаешь, что я счастлив, то ошибаешься, — сказал он. — Я полагал приносить своим навыком пользу, предостерегать от ошибочных поступков, от жуликов, изобличать негодяев… Но мои тончайшие наблюдения и выводы оказались абсолютно невостребованными и даже опасными для меня самого. То, что я глаголил, вызывало неприятие, раздражение, а иногда общественное осуждение, но не тех, кого я изобличал. Меня клеймили за клевету, оговор, оскорбление должностных бонз… И в результате запретили заниматься любимым делом. Отлучили от призвания. Сущая мука: видеть в чертах какого-либо министра ослиные или козлиные признаки и не позволять себе искренних умозаключений.
— Вас послала мне сама судьба, — возликовал лицемер. — Я помогу вам, а вы мне!
И они создали совместное предприятие — эдакое бюро социологическо-физиономических исследований. Торговали объективными справками: портретизировали и психологизировали бизнесменов, политиков, звезд шоу-бизнеса, корректируя эти выкладки применительно к собственным интересам. То есть физиономист исполнял свою работу честно, а лицемер ее доводил до нужной кондиции и ею манипулировал. Мог исключительно честного назвать вором, а бандюгу — светочем.
Параллельно оба специалиста учредили еще и расследовательскую контору. Занимались частным сыском, вычисляли преступников по методу Ламброзо. Отбоя от клиентов не было. Лицемер и физиономист процветали. А потом привлекли к сотрудничеству еще и гороскопщика. Тут дело вовсе пошло на ура.
Будущее
Мальчик зачерпывал совком песок и пускал пыль по ветру.
— Будет депутатом, — предрек мой друг.
Девочка переливала воду из ведерка в ведерко.
— Будет депутатшей, — сказал мой друг.
Юноша ковырял в носу.
— Не миновать ему пробиться в Думу, — заявил мой друг.
Девушка наводила марафет перед зеркалом.
— Стоять ей на трибуне, — сказал мой друг. — И вообще: если кто-то занимается чем-нибудь бессмысленным, быть ему во власти.
Бог
Утром я делаю зарядку на свежем воздухе. Приседаю, развожу руки в стороны, совершаю наклоны туловища. И замечаю: по травинке близ моих кроссовок ползет жучок. Он торит путь, не обращая внимания на мои телодвижения и грозящую ему опасность (а то и гибель от моей обуви). Не обладай я непревзойденной остротой зрения — мог бы наступить на букашку. Будь я жесток — и вовсе раздавил бы ее из вредности и злобы. Но душа широка, а ум всеохватен. Остается лишь посожалеть о насекомом, которому невдомек мои задачи и цели. Не дозреть существу с сантиметровым кругозором до соображения высшего порядка, коими руководствуюсь я: сохранить гибкость суставов, эластичность мышц, тем самым продлив свое бытие.
Потом я отправляюсь на прогулку в лес. Надо мною реет комар. Вся его философия — насытиться моей кровью. Других приоритетов у него нет. Он вообразить не способен, какие грандиозные мысли текут в моей голове. О запущенной экологии, отравленной воде, вырубленных понапрасну деревьях, застреленных впустую в целях борьбы со свиным гриппом кабанах. Если бы эта писклявая летающая гнида хоть на секунду могла дозреть до моей глобальности, она близко не приблизилась бы к носителю не только вожделенной ею крови, но и громадного интеллекта.
Комар садится мне на плечо. Я безжалостно прихлопываю его.
Вечером я председательствую на заседании ученого совета в институте, который возглавляю. Тупицы, поднимающиеся на трибуну, городят чушь. Слушать их невыносимо. Они пьют мою кровь в переносном, не комарином смысле, испытывают терпение, поглощают финансы, которые я для них выколачиваю в инстанциях, пожирают время и силы. Разве для того, чтобы тратиться на идиотов, я делаю зарядку утром и совершаю моционы днем? Конечно же, нет: я предназначен для куда более высокого подвижничества. Но вот беда: будто комаров, этих ничтожеств не прихлопнешь. Максимум что могу: уволить бездарей. Однако такой шаг спровоцирует еще больший расход сил и нервной энергии: уволенные начнут канючить, подавать апелляции и скандалить. Единственное, что меня может спасти: изменение политической ситуации в целом, приход к власти в стране диктатора, хунты, тогда расправиться с неугодными станет легче — хватит коротенького доноса или намека на их неблагонадежность.
Полночью я беседую с женой. Она не понимает, о чем я говорю. Но зловредности в ней нет. Напротив, она жалеет меня — недооцененного, недопонятого, стареющего. Другую такую слушательницу надо поискать. Я мог бы с ней расстаться. Есть претендентки на мою кандидатуру гораздо более эффектные и оборотистые, чем она. Но кровопийц вокруг и без них более чем достаточно.
Во сне я вижу ангелов. Они толкутся возле меня, хлопают крыльями, как сизари, стараются протиснуться к моему благоволению. Я так бы и прихлопнул их, мокрого места не оставив, но раздаю поручения, задачи, поощрения, нагоняи. Надо выправлять экологию, восстанавливать леса, хотя это породит новые тучи гнуса. Надо вразумлять людей и потчевать их манной. Сил на все это нет.
Пробудившись, я натягиваю треники и выхожу на зарядку.
