Август в России всегда тревожен. Это месяц-дзен — к нему с некоторых пор повышенное внимание, как к Новому году. Правда, причина тому совсем не праздничная. Именно в августе на нашу страну регулярно обрушиваются всяческие напасти. Их не стоит перечислять, но 17 августа 1998 года — точно особый день. Это шрам на теле российской экономики. И политики. Кризисами нас не удивишь, но тот был ярчайшим.
20 лет назад практически разом рухнули и бюджет, и банки, и рубль. Государство отказалось платить по своим долгам. Ушли в небытие крупнейшие кредитные организации страны. Банк России отказался поддерживать рубль, в связи с чем курс уже к началу сентября 1998 года рухнул с 6,3 до 9,3 рубля за доллар, а к концу 1998 года — почти до 21 рубля. Обесценились сбережения, снизился уровень жизни, пропали многие валютные накопления граждан, укрепилось недоверие населения по отношению к государству.
С хирургической точностью отделить экономические причины от политических не сможет даже экономист-патологоанатом. Совершенно точно одно: в том кризисном коктейле политический привкус был. Какой именно?
В мертвой петле
Можно c самого начала пытаться все, как теперь принято, валить на американцев, контролировавших и по-прежнему контролирующих МВФ, который сначала заманил Россию в свои сети, а потом, в самый острый момент, бросил. Это будет современно, но совершенно неверно. И не только потому, что 20 лет назад отношения Москвы и Вашингтона были очень далеки от сегодняшней конфронтации.
Суть в том, что в центре событий был российский бюджет со своими зияющими дырами. Дыры же возникли не только из-за падения нефтяных цен, но и потому, что политика правительства была непоследовательна и к тому же не имела поддержки в Госдуме, которая потворствовала раздуванию ничем не обеспеченных расходов. Как снежный ком нарастали долги, на их обслуживание уходили 38% госрасходов. Это была бюджетная мертвая петля.
Выйти из нее пытались всеми средствами. Наиболее «эффективными» казались выпуски государственных казначейских обязательств (ГКО). Эта форма внутреннего заимствования представляла собой «пожарный» способ привлечения денег в бюджет, в котором их катастрофически не хватало, естественно, под постоянно растущие проценты и на очень короткие сроки. «МММ» Сергея Мавроди — детская игра по сравнению с бюджетной пирамидой ГКО, обвалившейся 20 лет назад.
Что риск обвала зашкаливает, было ясно, но власть предержащие говорили, что вот-вот придут деньги МВФ (в расчете на них затягивание петли и оттягивали, строя пирамиду ГКО) и положение исправится. Анатолий Чубайс, в то время отвечавший за связи с МВФ и другими международными кредитно-финансовыми институтами, по горячим следам 17 августа 1998 года комментировал произошедшее, практически читая вслух сказку Гайдара (не реформатора, а его деда) «Мальчиш-Кибальчиш»: ничего бы не было, если бы удалось еще день простоять да ночь продержаться. Но, свидетельствовал Чубайс, главный транш так и не пришел.
Тайна ценой в $4,8 млрд
Судьба денег МВФ, выделенных в объеме $4,8 млрд для России еще 20 июля 1998 года и отправившихся в запутанное путешествие по банковским счетам четырьмя траншами, до конца так и остается неизвестной. Формально признается, что деньги дошли до Банка России и российского Минфина (во всяком случае, соответствующий долг в конце концов вернули МВФ), но в августе 1998 года они разбежались по банковским проводкам на просторах от Сиднея до Лондона и от Франкфурта и Лозанны снова до Нью-Йорка, оседая, как удавалось выяснить, на счетах неких компаний, не имевших отношения к поддержке российского бюджета.
Деньги искали российские Генпрокуратура и Счетная палата, швейцарские следователи, аудиторы компании PricewaterhouseCoopers, нанятые МВФ. Результатов, однако, негусто. В Вашингтоне практически сразу были выдвинуты обвинения в расхищении денег МВФ «ближайшим окружением президента Ельцина», но без предоставления убедительных доказательств, вскрылись хитрости отчетов ЦБ РФ перед МВФ о валютных резервах России, но «банки-прокладки» свое дело сделали. Часть траншей МВФ, по сути, так и осталась «летучими голландцами». Периодически звучали сообщения о том, что ту или иную их часть якобы обнаружили (чаще всего в Швейцарии), но далеко не в полных искомых объемах.
Можно взглянуть на эту историю и под другим углом. Была ли тогдашняя атмосфера в верхах российской власти располагающей к воровству денег из нищего бюджета?
Залоговые аукционы уже «успешно» прошли. Они, стоит напомнить, обосновывались бедственным состоянием бюджета. Покупатели выставленных на эти аукционы объектов вносили в федеральный бюджет некий залог, а бюджет оставлял за собой право обратного выкупа. На деле же все шло «по кривой». Даже деньги на залоговый платеж в ряде случаев предоставляли госбанки. От обратного выкупа государство всегда отказывалось. В результате бюджет оказывался в двойном проигрыше. Во-первых, залоговыми деньгами оказывались государственные же деньги. Во-вторых, залоговый платеж оказывался конечным платежом, то есть государство проигрывало в цене. Эти сделки, как их ни трактовать юридически, явно нечисты. Хотя бы этически. И эта нечистоплотность была выгодна и покупателям, будущим олигархам, и продавцам — не государству, конечно, а тем его чиновникам, которые согласовывали объекты, выставляемые на аукционы, и их стартовые цены.
Для кого-то «вкусной» была и пирамида ГКО. Кто был в гарантированном выигрыше? Тот, кто отлично знал, будут ли вовремя погашены с полагающимися процентами выпуски ГКО и будет ли ЦБ удерживать вопреки логике курс рубля. Те, кто знал, получал постоянно растущие ежемесячные процентные выигрыши в рублях, которые можно было обменять по почти фиксированному курсу, и толстая пачка долларов падала в карман просто с неба. И, конечно, среди игроков в эту беспроигрышную игру было немало чиновников финансового блока правительства, минфиновцев и служащих ЦБ. О том, как он сам таким образом повышал свое благосостояние, позже с шокирующей прямотой написал в книге «10 безумных лет» Борис Федоров. В августе 1998 года он был вице-премьером правительства и руководителем госналогслужбы. Формально чиновники, игравшие в ГКО, закон не нарушали, тогда не было законодательного запрета на использование инсайдерской информации, но та же этическая нечистоплотность налицо.
Вывод: привычка наживаться на плачевном состоянии российского бюджета у чиновников к августу 1998 года уже была. Если вернуться к цитировавшимся вашингтонским обвинениям по поводу расхищения денег МВФ, то можно согласиться с тем, что они имеют под собой основания — налицо новое издание сериала про «золото партии», просто на этот раз партия другая.
Два десятилетия спустя
За прошедшие двадцать лет главные бюджетные уроки из кризиса 17 августа 1998 года извлечены. С тех пор «мертвых петель» в российском федеральном бюджете больше нет. Текущий бюджет, например, пока профицитен. Усилиями многолетнего главы Минфина при Путине Алексея Кудрина были созданы резервные фонды, наполняющиеся в период высоких цен на нефть и являющиеся «подушкой безопасности» в период низких цен. Они, а не так и не состоявшееся расширение экспортного потенциала, представляют собой базу независимости бюджета от нефтяной конъюнктуры. На их счету безболезненное для бюджета прохождение кризиса 2009 года.
Еще один выученный важный урок: плавающий курс рубля. Это в определенном смысле страховка не только от резких и радикальных изменений валютного курса, но и от внезапных масштабных экономических колебаний.
Россия укрепила отношения с Саудовской Аравией и ОПЕК. Москва активно участвует в принятии решений, которые в конечном счете отражаются и на динамике нефтяных цен.
Экономисты свое дело в принципе сделали: может быть, и не до конца, но хотя бы старательно. А политики?
Конечно, в одну реку дважды не войти. Ни один из следующих кризисов не будет повторением 17 августа 1998 года. Но Пол Кругман, нобелевский лауреат по экономике, например, верит, что следующий кризис в развивающихся странах будет похож на «азиатский кризис» 1998 года, очень своеобразной частью которого стало 17 августа в России. Его главный аргумент: подъем ставки ФРС США вызовет отток капиталов из развивающихся стран, именно это подтолкнет их к кризису. Стоит добавить, что в разворачивающейся мировой торговой войне, главные стороны которой — США, Китай и ЕС, самыми пострадавшими станут страны с открытыми, зависимыми от мировых рынков и слабыми экономиками. Все эти характеристики напрямую относятся к России.
Еще есть «подарок» от политиков — зашкаливающий градус конфронтации Москвы с США и в целом с развитыми странами. Это очевидное ослабление позиций России перед лицом нового потенциального кризиса даже по сравнению с 1998 годом.
Сегодня, например, мы находимся перед поднимающейся новой санкционной волной из США. Проекты один кровожаднее другого. Если исходить из самого спокойного, то нас ждут и новые санкции против отдельных лиц и компаний, и новые секторальные санкции, на этот раз заостренные против тех структур, которые, по мнению Вашингтона, могут быть причастны к «вредоносной кибердеятельности», а также запрет на сотрудничество с российским энергетическим сектором и на инвестиции в новые выпуски облигаций госдолга. Такие санкции приведут к еще большему исходу западных инвестиций из России и к прямому падению рубля, который пока поддерживают зарубежные инвестиции в госдолг. Есть оценки, по которым рубль в этом, подчеркнем, самом мягком из обсуждаемых в Вашингтоне варианте новых антироссийских санкций, «похудеет» на 5%.
При чем здесь дефолт двадцатилетней давности? Тогдашний кризис усугубили те чиновники, близкие к принятию политических решений, которые занимались некой теневой деятельностью в интересах собственной наживы. Теперь возможный кризис будет острее и разрушительнее из-за действий тех политиков и чиновников, которые отнюдь не в тени. Они и есть лицо российской геополитики. Печально. Хотя бы потому, что мастеров играть в свой карман среди российских чиновников, увы, существенно не убавилось.
Источник: kareliyanews.ru
