Новый ТВ-сезон телеведущий, а по совместительству, наверное, самый культурный человек в Российской Федерации Михаил Швыдкой начал с сексуального домогательства. Нет, он, конечно, ни к кому не приставал, он вообще святее Папы Римского, но надо же было с чего-то начать. С чего? Ну конечно, с этого и про это.
фото: АГН «Москва»
Швыдкой так и сказал: «Сегодня день тишины, мы ни про что актуальное говорить не можем, так что давайте про сексуальные домогательства». И Остапа понесло, самого интеллигентного Остапа, которого мы когда-либо видели в своей жизни.
Действительно, о чем еще можно говорить перед выборами? Именно об этом. Умные зрители тут же начали считывать подтексты, даже вспомнили Путина на тему того, что власть, как тот самый мачо, пытается овладеть прессой, а пресса должна сопротивляться. Ну чем не харассмент?
Да, в домогательствах мы все понимаем, знаем, плавали. На самом деле это самая демократическая тема. Помню свою работу в типографии «Правда», заседания пролетариата в курилке. (А вообще он есть, пролетариат? Помните, как у Тодоровского-младшего в «Стилягах»: «Был я в Москве. Там пролетариата нет».) В курилках тоже обсуждали сексуальные домогательства, по-нашему, по-рабочему. Ну, примерно так: «…… ……… …………… ……… ……… ………… ………… …». Это песня! А главное, все так понятно, выпукло, наглядно. Велик и могуч русский язык.
У Михаила Швыдкого все было по-другому. В программу «Агора» на канал «Культура» пришли: известный режиссер, театральный педагог, продюсер и три продвинутые женщины. Вот они-то и стали на своем птичьем, куртуазном, необыкновенно культурологическом языке обсуждать сексуальные домогательства. Приводили различные примеры любовных похождений великих художников прошлого, и ни одного междометия, ни одного слова «без падежей», представляете?! Хотя, если вот такого культурного человека в тихом месте прислонить к теплой стенке, с ним еще очень можно поговорить — о погоде, о природе и о вас, женщины. Так говорил Райкин.
До чего договорились? Ну конечно: здесь вам не тут. У них домогательства — у нас ухаживания, у них женщина субъект — у нас объект, у них на нее даже посмотреть-то толком нельзя, похвалить платье — у нас: «классно выглядишь, пошли?».
Так мы увидели, что наши культурные люди во главе со Швыдким плоть от плоти народа, русского народа. После данной духоподъемной программы захотелось перефразировать любимого драматурга Григория Горина и его Мюнхгаузена: «Домогайтесь, господа, домогайтесь!». Единственное «но» (или «ню»): товарищи домогающиеся и домогаемые, будьте взаимно вежливы. Да, мы не в Чикаго, моя дорогая.
Как мать и как женщина
«Выходила на берег Катюша, на высокий берег, на крутой…» Катя, Катенька, и куда тебя занесло? Это я обращаюсь к Екатерине Стриженовой. Когда случайно натыкаюсь на программу «Время покажет», так хочется ее пожалеть.
И себя тоже.
Ее бросили в эту программу как кур в ощип. Злые языки называют ее наседкой, ну и дураки. Какая она вам наседка? Она женщина-мать, актриса и просто красавица! Вел человек (а женщина тоже человек) себе утреннюю программу, работал в кино, в антрепризах, был (была!) любящей женой, все той же матерью и смотрелась необыкновенно органично. Будто сам Бог ее поцеловал именно для этой ТВ-передачи (я сейчас не Константина Эрнста имею в виду).
И вдруг разверзлась земля, сверкнула молния, загремел гром, и нашу Катю попросили на выход или поставили перед фактом, предъявили ультиматум: «Катя, хочешь большой и чистой любви… народной?» «А у меня уже есть», — робко сказала Катя. «Это не то. Знаешь, в жизни надо иногда меняться, перекрасить стены, сорвать обои или пелену с глаз уважаемых телезрителей. Вот какой твой образ? Домовитая, ну, та самая женщина-мать, к которой все привыкли. А мы сменим тебе образ кардинально. То есть женщиной-матерью ты останешься, конечно, этого у тебя не отнимешь, только бросим тебя на политвещание, пропаганду. И люди к тебе сами потянутся».
Кате это надо? Но она солдат, бравый солдат великой армии Первого канала. Партия сказала «надо», Катя ответила «есть». Так еще Ленин говорил, что у нас любая кухарка может управлять государством.
И вот теперь Катя таки управляет государством, то есть рулит всей страной. Не одна, конечно, с ней рядом два брутальных парня — Артем Шейнин и Анатолий Кузичев. Но кто они без Кати?
Оказывается, Катя так разбирается в политике, так разбирается! И твердо так, как мать и как женщина, режет правду-матку. Американская, говорит, военщина известна всему свету… ну и чего-то там «требую их к ответу». Мощно так говорит, со знанием дела.
Правда, ее почему-то почти никто не слушает. Действительно, ну, несерьезно это: такая женщина — и влезла в политику с головой и с ногами. Вам это надо? Мне нет, вот я и жалею ее и себя.
Телевизор-убийца
Какая гадость, какая гадость это ваше телевидение! Хотя Ютьюб не лучше. Единственный плюс Интернета — мы там можем выбирать.
На ТВ уже не можем. Давайте серьезно: вернемся к Беслану, его годовщине. Когда все произошло, абсолютно все федеральные каналы послали туда своих корреспондентов. К тому времени политическое телевидение уже было зачищено и представляло собой подотдел Администрации Президента, рычаг власти.
Им просто сказали те, кто сильнее их: заложников 354 и не больше, так и передайте. Не будем нагнетать, правда? И все федеральные репортеры так сказали. Из лучших побуждений, чтобы не создавать панику и подготовить людей к чему-то более важному. Как оказалось, к штурму.
Они хотели как лучше, наши репортеры. А получилось… Боевики тоже смотрели телевизор, а потом сказали: «Тут объявили, что вас 354… Ну мы так сделаем, чтобы столько вас и осталось». И перестали давать детям воду, еще больше озверели и окончательно отморозились. Потому что на самом деле заложников было 1128, то есть в три раза больше.
Интернет тоже не ангел, ну что вы! После пожара в «Зимней вишне» там, наоборот, завышали в несколько раз цифру сгоревших заживо. Не знаю, чего они добивались. Наверное, хотели показать, как ужасна власть. Но еще раз: в Интернете есть выбор.
Прикормленный, кастрированный, зависимый телевизор косвенно стал причастен к тому, что было столько жертв. Самые совестливые из тех репортеров, сообщивших ложную цифру, теперь стараются помогать тем в Беслане, кто выжил, дают деньги на лечение. Но 334 погибших уже не вернешь никогда.
Вот хотя бы поэтому свободный ящик лучше, чем несвободный. Только кому теперь повторять эти прописные истины?
