Фургал из «Лефортово» поможет правозащитникам изменить правила цензуры за решеткой

Злоключения экс-губернатора Хабаровского края Сергея Фургала за решеткой, вероятно, станут поводом для серьезных изменений в законодательстве.

Правозащитники представили на заседании экспертной группы в Госдуме проекты двух документов, улучшающих условия содержания арестантов в СИЗО. Кроме того, они попросили депутатов принять закон, разрешающий членам ОНК проверять места принудительного содержания по одному, а не только в паре. А сами слуги народа посетовали, что ни они, ни сенаторы, ни даже президент, как выяснилось, не имеют права беседовать с заключенными, и это надо исправить.

Фото: Наталья Мущинкина

Заседание Экспертной группы по совершенствованию законодательства об общественном контроле за соблюдением прав человека в местах принудительного содержания при ГД целиком было посвящено работе членов ОНК в период пандемии. Любой кризис, как известно, ярко высвечивает проблемы, которые при нормальной жизни не особо и видны. Но рвется там, где тонко. И вот оказалось, что закон об общественном контроле по факту перестал работать в период пандемии. Члены ОНК не могут до сих выполнять свои прямые обязанности. Привели пример с тяжело больным заключённым Мистрюковым: несмотря на множественные обращения в ОНК, члены комиссии не могут его увидеть и убедиться,  что он жив (по камерам запрещено ходить на основании постановления главного санитарного врача ФСИН России, а в комнату краткосрочных свиданий он не выходит). Вообще и школьнику известно: любой нормативный акт (кроме Конституции) не может быть выше федерального закона.  И если бы кто-то издал приказ, подписал постановление, которое нивелирует действие ФЗ, то этот документ был незаконным сам по себе. 

Но все списывается на пандемию. Опасения главного тюремного доктора понятны, но надо же как-то выходить из ситуации? Представитель Генеральной прокуратуры заметил, что в таких случаях, как с Мистрюковым, заключённого могли были показать по видео.

— Мы вообще только в период пандемии узнали, что депутатам нельзя общаться с заключёнными, – говорит руководитель экспертной группы, первый заместитель председателя комитета Государственной Думы Федерального собрания по делам общественных объединений и религиозных организаций Иван Сухарев. – То есть до этого я ходил с проверкой по московским СИЗО и там спокойно разговаривал с обвиняемыми. А в «Лефортово» мне это сделать не разрешили, сославшись на пробел в законе, где сказано, что депутаты могут проверять места принудительного содержания, но ничего не сказано про беседы. И получается даже президент не может общаться с заключенным. Это не совсем правильно, это надо менять.

Правозащитники рассказали, что ходить на проверки им зачастую не с кем – не могут найти пару. И просили внести изменение в закон об общественном контроле, которое позволило бы в некоторых случаях проверять условия содержания арестантов в одиночку.

Еще она беда, проявившаяся в период пандемии, – узурпация власти в отдельных регионах председателями местных ОНК. В нижегородской области, к примеру, член ОНК Игорь Каляпин не смог проверить ни одно СИЗО, потому что на это требовалось разрешение председателя, а он его не давал. Понятно, что глава ОНК нарушил закон, но пока состоится суд по этому поводу, кто будет проверять заключенных и задержанных? А в этом регионе есть жалобы на избиения и пытки.

Правозащитники представили в ГД два законопроекта проекта: один о свиданиях с близкими родственниками без разрешения следователя и второй — про возможность цензурировать все письма заключенного только по решению суда.  

Последний проект был разработан буквально накануне встречи, и поводом стала история с Фургалом, в отношении которого следователь вынес постановление и взял на себя роль цензора всех писем и телеграмм (в итоге Фугал не получил ни одного послания за месяц).

— В нынешнем законе сказано, что цензуру осуществляет администрация места содержания под стражей, а «в случае необходимости» — лицо или орган, в производстве которого находится уголовное дело, – говорит член СПЧ Андрей Бабушкин. — При этом в законе не раскрывается никаких оснований, когда возникает такая необходимость. Правовая неопределенность приводит к тому, что цензура со стороны следствия, как правило, используется тогда, когда на обвиняемого надо оказать давление, затруднить его общение с родными и близкими, со своим защитником. Следователи охотно идут на такое нарушение прав человека. Наш законопроект говорит: принятие решения о возложении цезуры на следователя возможно только по решению суда.  

В общем, если орган следствия против переписки  — пусть просит суд вынести такое решение. А если он против звонков и свиданий с близкими на том основании,  что они якобы могут сообщить что-то, мешающее ходу расследования,   – пусть делает их свидетелями по уголовному делу и уведомляет об этом в СИЗО. 

Представитель Генпрокуратуры Николай Зайцев сначала заметил, что у следователя прибавится работы, но потом в целом поддержал законопроекты.  

Вообще когда за решетку попадает человек, к которому привлечено внимание общества, – это отличный повод добиться облегчение участи всех других заключенных. Вот на примере Фургала члены ОНК предложили в законе прописать, чтобы в каждом СИЗО обязательно был спортзал и работала парикмахерская. В «Лефортово», например, заключенные не могут постричься месяцами и даже годами  – следователи не дают разрешение на проход цирюльника с воли.

Рейтинг
( Пока оценок нет )
Информационное Агентство 365 дней
Adblock
detector