Пока западные теоретики рассуждают о грядущей схватке «человека природного» и биоробота (киборга), на территории России человекоподобные давно и уверенно захватывают все новые и новые сферы жизни. Андроиды рулят: подтверждение тому — наше сельское хозяйство.
Накануне президентских выборов крестьяне из нескольких областей обратились с письмом к Путину. В нем сказано, что сельское хозяйство страны контролируют 22 семьи агроолигархов. Они забирают 92% всех субсидий, выделяемых государством.
Казалось бы, при чем тут биороботы? Обычный процесс монополизации, экспансия капиталистических хищников. Но если честно и непредвзято проанализировать «линейку» продуктов, производимых дешево и сердито нашими агроолигархами, то можно обнаружить «синтетических» кур, свинину, при варке которой поднимается вполне себе химическая пена, вечно свежие помидоры деревянной фактуры, творог, который горит синим пламенем, и т.п.
Абсолютно нездоровая пища, что легко установить опытным путем. Достаточно выставить пост наблюдения у любого дешевого сетевого магазина и посмотреть на облик его «прихожан».
В Европе, даже в ее восточной части, все по-другому. Прекрасные продукты в Польше, в Белоруссии. Вкусная и здоровая пища в Армении, Азербайджане, Турции. Везде рыночная экономика (разных оттенков и пропорций), но нигде нет такого удивительного «агробизнеса», как у нас.
И, между прочим, продолжительность жизни в этих странах выше, чем в России. Хотя у нас больше и богатств, и возможностей, а уж вознаграждение за труды правящему классу вообще вне конкуренции.
Так в чем же дело?
«По плодам их узнаете их».
Синтетическую пищу производят андроиды, лишь внешне похожие на людей. Вроде биоробота Демьяна Брудастого, которого провидчески изобразил Салтыков-Щедрин в романе «История одного города». Верхний «этаж» человеческой сущности, там, где живут совесть, «страх Божий», любовь к ближнему, у отечественных киборгов замещен «системным блоком» первого поколения. Андроиды заточены на цифровую экономику — приумножение активов любым путем.
Для человекоподобного организма не существует «ни эллина, ни иудея». Ближний, т.е. соотечественник, воспринимается как «потребитель» для начинки его синтетическим продуктом. Или как «быдло» (скот, животное), которое следует чипировать для лучшей «дойки».
Теперь посмотрим на другую сферу, вроде бы весьма далекую от сельхозпроизводства и деревенского образа жизни. Я имею в виду русское слово, национальную художественную литературу. И мы здесь увидим еще бо́льшую монополизацию, чем в сельском хозяйстве России. «Фабрики словесности» производят горы «синтетической литературы», которой забиты прилавки сетевых книжных магазинов.
По своему качеству продукция почти всегда «одноразовая», ее главное предназначение — занять рынок. Предложение рождает спрос! Надо ли говорить, что госструктуры, как и в сфере сельского хозяйства, дотируют и «питают» преимущественно производителей «целлофановой культуры».
Родилась я и выросла в селе Скрипниково Воронежской области. Три года ходила в школу мимо обезглавленного храма, превращенного в склад удобрений. Потом семья перебралась в райцентр — в распутицу старшие сестры и брат не могли добраться домой с учебы.
Теперь храм восстановлен. Есть дорога, подведен газ. Но жизнь в селе едва теплится, народ стремительно разбегается кто куда. Нет работы. За селян все делают агрохолдинги.
В сущности, сегодня и национальная художественная литература, и российская деревня — в руинах. Склад забытых идей и людей.
Деревенские «живые» продукты замещены красиво упакованными и разрекламированными химзаменителями. Родное слово (песня, стихотворение, проза) вытеснены на обочину медийными фигурами, рэперами или «холдингом имени А.Б.Пугачевой». Народ разобщен. Сельский люд, тот, что живет на земле и знает истинную цену хлебу, воде, семье, труду, поставлен на грань выживания. Он лишен перспектив и находится перед выбором: умереть на несколько лет раньше в деревне или «спастись» в мегаполисе.
Нет никаких сомнений, что у владельцев всевозможных «персональных данных» — банков и соцсетей — давно есть настоящая картина сегодняшней России, ее противостояния между «людьми природными» и немногими киборгами, искусно превращающими народ в население.
На чьей стороне власть? Вольно или невольно по расчету или интуиции она всегда выражает интересы сильного. Иначе власть теряет «чувство руля», закладывает самоубийственные виражи.
На сегодняшний день главная задача власти состоит в том, чтобы, выражая интересы немногих, убедить всех остальных в своей «народности».
Сила народа российского — в его многочисленности (по сравнению с андроидами). Слабость народа — в его разобщенности, неспособности выдвигать лидеров, формулировать требования и доводить их до власти.
Основа, стержень любого народа — мужчины.
Интересно в этой связи посмотреть на ситуацию в Ингушетии, где поднялась волна недовольства после того, как местные власти утвердили соглашение о границе с Чечней. Народ такое решение не принял и вышел на митинги.
Кто протестует? Преимущественно мужчины. Между прочим, Ингушетия в 2016 году стала единственным субъектом РФ, преодолевшим по продолжительности жизни порог в 80 лет. Спасибо климату! А может, в ингушском долголетии все-таки есть и заслуга местных властей?.. Мужчины здесь живут дольше, чем в других регионах, — 76 лет.
Теперь посмотрим, где взросли эти уверенные в своем праве на протест люди. Население республики почти в равной степени распределено между селом и городом. В самом большом городе — Назрани — 117 тыс. человек.
Получается, что ингушский народ рассматривает землю (деревню в том числе) как условие своей жизни.
А мой родной русский народ?!
Все, кто когда-либо жили в сельской местности, думаю, согласятся: развитие деревни без мужчин невозможно. Дело не только в бо́льшей, чем в городе, доле физического труда. Жизнь на земле, обустройство и обихаживание дома, огорода, сада, села, района, края; близость природы, многозначность и непредсказуемость задач, естественная кооперация, самоорганизация — все это труд мужчины. России нужен хозяин!
Что же касается агрохолдингов, для них сельское население, особенно мужское, — кость в горле. Хоть и микроскопические, но конкуренты. Потому то там, то сям вспыхивают подозрительные очаги африканской чумы свиней — отличный повод принудительно перевести покупателей на продукцию агроолигархов. Потому всячески выкручивают руки селянам, взвинчивая цены на солярку, электроэнергию, обкладывая налогами и поборами.
Деревня умирает тихо, без стонов — советские писатели-деревенщики давно «ретро» в нынешней культреальности, а новые таланты просто не слышны за целлофановым шуршанием «синтетической литературы».
Замкнутый круг? Киборги непобедимы? Не классовый, не национальный, не социальный конфликты сегодня являются определяющими. «Если вымрут города и села, не сберечь народы на Руси», говорит поэт. Как уцелеть человеку, сохранить свою природу? Вот главный вопрос, над которым не худо задуматься и горожанину, и селянину.
