В Петербурге, как известно, весь центр города — сплошная история, причем имперская, с претензией на высокий драматизм. Однако много некогда богатых и изящных парадных сейчас в таком запустении, что зачастую сама формулировка «парадная лестница» звучит насмешкой. Но все больше примеров, когда обитатели коммуналок общими усилиями возвращают холлам и лестницам исторический царственный вид. «МК» нашел людей, которые не считают, что дом заканчивается за порогом.
Ядовито-зеленый дом Курицыной
Доходный дом Прасковьи Курицыной на Лиговском проспекте, 139, — одно из многочисленных зданий петербургского модерна, каких много в центре города. Построен в 1908 году по проекту гражданского инженера Бориса Зонна, семь этажей, и каждый из них оформлен по-своему: различаются форма окон, декор. В итоге узкий дом, облицованный глазурованным кирпичом, выглядит этаким эстетским «пирожным» в окружающем ландшафте. Впрочем, что это мы всё об исторической архитектуре. Еще несколько лет назад убранство дома совсем не напоминало благословенные времена домовладелицы Курицыной. Нещадно закрашенная ядовито-зеленой краской лепнина, разрушенные камины, пыльные окна, тонны старой проводки…
И так, наверное, все бы и оставалось, если бы однажды сибиряк Кирилл Юданов не выбрал Петербург местом своего жительства. Он купил квартиру в доме Курицыной и довольно быстро понял, что парадная — настоящая петербургская парадная — стоит того, чтобы и ее привести в порядок, тем более что подъезд в доме всего один.
«Дом, в котором я купил квартиру, я нашел случайно, — рассказывает мне Юданов свою историю. — Не будучи коренным жителем Петербурга и однажды сознательно выбрав этот город как подходящий для жизни, я понимал, что покупать квартиру имеет смысл только в историческом центре. Не стоит приезжать в Петербург, преследуя цель поселиться в спальном районе — подобное легко сделать в любом городе России от Камчатки до Калининграда. Итак, когда я стал смотреть сайты по недвижимости, главное, на что я обращал внимание помимо цены и метража, — наличие особенностей в квартире. Мне нужны были большое окно интересной формы, вид за этим окном, желательно камин и лепнина. После долгих поисков мне попалось объявление, в котором я обнаружил все желаемые компоненты в одном месте. Квартира оказалась на Лиговском, куда я вовсе не стремился, но зато подошла по цене. Понравились и сам дом, и вид из окон на сквер и колокольню».
Дом не заканчивается за порогом
Став законным владельцем жилплощади на Лиговке, Юданов сначала привел в божеский вид квартиру, а затем обратил свой взор и на сам дом…
— Почему не ограничились ремонтом квартиры, а решили привести в порядок и парадную? — спрашиваю я.
— В процессе просмотра квартир я понял, что состояние фасада, парадной и двора также очень важны для меня. Мне чуждо распространенное у нас отношение к быту, которое предполагает, что дом заканчивается за порогом. Вам не может быть комфортно в самой прелестной квартире, если вы ежедневно выходите за ее порог и обнаруживаете там разруху и антисанитарию. Поскольку большинство парадных в домах, которые я смотрел, было в ужасающем состоянии, ко мне довольно быстро пришло понимание, что ремонт «приквартирной» территории тоже ляжет на мои плечи. Иллюзий на счет ЖКС или энтузиастов-соседей я не питал, поэтому, среди прочего увидев, что парадная наша относительно компактная, понял, что объем работ вполне приемлемый, несмотря на плачевное состояние общественной собственности.
— Как озвучили идею остальным жильцам, какой была их первая реакция? Помогали ли они в дальнейшем?
— К жильцам я обратился через объявление, реакция последовала от двух семей: люди внесли немного денег в «фонд ремонта», остальные 12 квартир из 14 печально промолчали и участвовать не стали. Впрочем, и не мешали. Можно сказать, безропотно снесли два месяца ремонтных неудобств во имя светлого будущего.
При этом Юданов отмечает, что «настоящей» реставрацией не занимался, а с чиновниками и коммунальщиками взаимодействовал по минимуму. «Пару раз я обращался в «Жилкомсервис» с просьбой предоставить электрика, чтобы разобраться с гроздьями накопившихся за десятилетия проводов, и он даже нас посетил, сообщив, впрочем, что сделать ничего не сможет, так как не хочет брать на себя ответственность. С тем и ушел. Провода частично перебрали мои рабочие, отрезав самые очевидно древние, остальные как-то собрали, увязали и более или менее аккуратно укрепили». Ремонт парадной обошелся в 350 тыс. рублей и состоял из оттирания пола со старинной метлахской плиткой (керамическая плитка небольшого формата), шпаклевки, грунтовки, покраски. В парадной нет старинных витражей, мрамора или скульптур, поэтому вызывать реставраторов было особо не за чем. Лепнину, как и остальную часть парадной, очистили от ядовито-зеленой краски и покрасили, аккуратно выделив светло-серым цветом с голубым оттенком в тон фасада.
Чиновники и коммунальщики на такую самодеятельность особенно не обратили внимания. «Помогать нам никто не стал, мешать тоже было некому. Всем более или менее на все плевать, поэтому всегда можно взять инициативу в свои руки. В самом деле, кому из чиновников есть дело до грязного, облезлого, исписанного матом подъезда где-то на Лиговском проспекте?» — подытожил Юданов.
Следующая цель инициативного жильца — сделать в небольшом дворе вместо прозаической парковки на пять машин небольшое патио с зелеными насаждениями, и он надеется, что соседи не будут против. Юданов также с оптимизмом смотрит на развитие движения по приведению старого фонда (в Петербурге понятие «старый фонд» официально закреплено за дореволюционными домами). «Сейчас мой пример не единственный. Возможно, со временем понимание того, что очень многие вещи так или иначе зависят только от нас самих, станет общепринятым. Было бы приятно, чтобы более обеспеченные, молодые и инициативные горожане не стеснялись потратить толику своего времени и средств на приведение города в цивилизованный вид. Чтобы общественные работы стали «модными». Может быть, тогда город выйдет из того плачевного, запущенного состояния, в котором он находится десятилетиями. Да и все мы», — добавляет Юданов.
Коммунизм в отдельно взятом доме
Несколько иначе обстоят дела в доме на проспекте Добролюбова, 19. Здесь реставрацией и приведением в порядок парадных занимаются сообща все жильцы дома уже около 20 лет.
Захожу в парадную со стороны проспекта — меня встречает просторный светлый холл, нарядная люстра, мраморные стены, маскароны (маски) под потолком, уютные кресла у лестницы. Солнце мягко светит через витражные окна. Жизнью дома здесь управляет дружное ТСЖ (товарищество собственников жилья). О необходимости перехода на такую форму правления жильцы задумались, когда однажды очень холодной зимой весь подвал дома затопило фекалиями, а «Жилкомсервис» не мог ничего предпринять, ссылаясь на грунтовые воды. В итоге жильцы объединились в ТСЖ и самостоятельно наняли специалистов, чтобы очистить подвал. Кроме того, сознательные граждане решили восстановить мраморную облицовку парадной, полноценно отреставрировать потолок, восстановить исторический облик высоких резных деревянных дверей, витражи, изящную решетку ворот, ведущих во двор. Процесс получился долгим, увлекательным и продолжается по сию пору, ведь такую красоту нужно поддерживать.
«Так получилось, что в начале девяностых здесь расселили несколько коммунальных квартир, и в дом заселились люди среднего достатка с хорошим художественным вкусом, — рассказывает обитательница дома Наталья Николаева. — Тут была полная разруха: в парадной все было глухо, темно, по углам был, пардон, общественный туалет. Мы сделали ремонт в своих квартирах, и встал вопрос: как дальше жить? Мы выходили за пределы своих квартир и понимали, что парадную надо облагораживать. Ремонтировать начали поэтапно, с верхних этажей. В доме живут несколько архитекторов — они консультировали по подбору палитры и материалов. Постепенно мы добрались до холла первого этажа, и вот теперь наконец повесили хрустальную люстру. Мы, к сожалению, не знаем, как точно выглядела историческая люстра: ориентировались на фотографию 1915 года, где видны висящие украшения.
— Были какие-то препятствия со стороны муниципалов, чиновников, управляющей компании? Ведь в России инициатива зачастую наказуема.
— Когда начинали ремонт в девяностые, обращались в «Жилкомсервис». У нас тогда тут все было ободрано, камин кто-то разобрал и увез, все мраморные ступени были сбиты, а кто-то вообще вандализмом занимался: увозил этот мрамор к себе на дачу. Мы жаловались в управляющую компанию, а нам сказали: «Максимум, что мы можем сделать, это замазать все цементом». Так мы и оказались перед выбором: либо цемент, либо мрамор. Стали сами искать тот мрамор, который подошел бы. Здесь изначально был каррарский, сейчас такого, конечно, уже не достать. Утраченные участки восстанавливали, закупая турецкий мрамор, который по тону и расцветке близок к исторической облицовке, и уральский.
— Как удалось найти документы, фотографии, архивные данные для восстановления?
— В этом плане нам повезло. Дом 1915 года постройки, а на последнем этаже здесь находилась мансардная квартира архитектора здания Якова Германовича Гевирца. В 1918 году его квартира сгорела, и семью архитектора переселили в другое здание, через дом от нашего. Когда мы въехали сюда, застали сына этого архитектора — у него были семейные архивы, материалы, которые нам очень помогли. Также часть документов была в Музее истории Петербурга, мы даже совместными усилиями с музеем провели там выставку, посвященную 125‑летию со дня рождения архитектора Якова Гевирца. Все, что было в петербургских архивах, мы собрали воедино, в итоге имеем хорошее представление о том, как выглядел дом и кто его населял.
Изначально здание строилось как доходный дом с квартирами по 300 кв. м. Грянула революция — и уже в 20‑е дом передали Торгсину, разделив огромные квартиры на небольшие клетушки. Нынешний управдом Юлия — правнучка руководителя того самого Торгсина, и ее семья живет в доме с 1923 года. Многие семьи знакомы еще с довоенных времен, и здесь особенно чтут память погибших в блокаду: в 70 квартирах погибли 67 человек. Так или иначе, старожилы дома могли во всех подробностях рассказать, что и как раньше было, если не было фотографий отдельных участков.
— Как вам удалось найти мастеров? Ведь это очень тонкая работа — восстанавливать мраморные фрагменты, что-то расчищать.
— По факту это все делали разные люди. Например, первые витражные окна в холле нам восстанавливали специалисты из Академии Штиглица (бывшее Художественно-промышленное училище им. В.И.Мухиной), и это настоящие витражи со свинцовыми перегородками, заказанными в Таллине. Получилось очень дорого, впоследствии мы перешли на имитацию: стекла с накладными перегородками. Со временем сложилась ситуация, что мастера и специалисты сами стали стекаться к нам. Очень тяжело было найти подходящий мрамор, но мраморщики старались, искали.
— Были жильцы, которые сказали: нет, нам это не нужно, мы не хотим участвовать?
— Понимаете, если бы мы сказали условно: ремонт стоит сто тысяч рублей, давайте поделим на все квартиры, получится вот столько, и всем нужно сдать такую-то сумму — никогда в жизни ремонт бы не состоялся. Мы пошли по другому пути: просто начали делать ремонт силами нескольких инициативных квартир. И пошла реакция, большинство жильцов вносили посильную сумму. Иногда сто рублей, принесенные бабушкой, обитающей в коммуналке, значат больше, чем десять тысяч, пожертвованные более состоятельным жильцом. И по такому коммунистическому принципу — кто сколько может — в ремонте и реставрации принимали участие все, кроме одной квартиры.
Коммунальных квартир здесь по-прежнему много, но дом уверенно держит статус, что называется, высокой культуры быта. Сколько всего денег ушло более чем за 20 лет ремонта и реставрации, сейчас подсчитать невозможно. Что-то удалось оформить бюджетно, что-то потребовало затрат, как потолок в холле. Там нужна была полноценная реставрации лепнины и маскаронов. Только на него ушел миллион рублей. Чиновники из КГИОП (комитет государственной инспекции и охраны памятников), под охраной и надзором которого находится не только фасад исторического здания, но в том числе и холл, уже после восстановления тщательно описали новодел, но лишних вопросов задавать не стали. «Чиновники, как правило, лояльно относятся к таким инициативам, когда видят, что дом не в запустении, а наоборот, поддерживается в приличном состоянии», — говорит обитательница дома на Добролюбова. Жильцы горды своим домом, считают, что у них получилось построить коммунизм и демократическое общество в отдельно взятом доме, и стараются этот баланс сохранять. Есть и те, кто хочет купить тут жилье именно потому, что дом в хорошем состоянии. Есть проблемы с фасадом — он требует масштабной реставрации, и жильцы намерены добиваться переноса его капремонта на более ранний срок.
Феномен истории дома
В Петербурге довольно примеров, когда сами жильцы облагораживают свой дом. Добиваются взаимодействия с властями и даже некоторой медийности. Настоящим феноменом стал дом Бака — уникальное здание на Кирочной улице, 24, также построенное в начале XX века и знаменитое своими внутренними воздушными галереями и дворами. Жильцы этого большого по меркам исторического центра здания не просто интересуются историей, но и занимаются его облагораживанием, проводят экскурсии по парадным, рассказывают о необычных обитателях. Жильцы дома активно участвуют в градозащитном движении: в конце июля председатель совета дома Бака Марина Жукова участвовала в заседании совета по сохранению культурного наследия при правительстве города (притом что обычно на подобные мероприятия не допускают собственников и жильцов). В итоге совет принял решение не только включить дом в региональный реестр объектов культурного наследия, но и обозначить отдельным пунктом квартиру художника Льва Бакста, у которого здесь когда-то была мастерская. Дом Бака уже появился в путеводителях по городу, а жильцы гордятся тем, что удалось добиться проведения ремонта в одном из внутренних дворов.
С учетом бурной и непростой истории страны и города, наверное, история дома становится для петербуржцев некоей отправной точкой, корнями, которых не хватает, как информации о родственниках, которые жили и умерли сто лет назад в совсем других краях. И инициативные, активные соседи, а также изучение истории собственных квартир становится «движком» самосознания и самоидентификации.
Власти, как мы видим, не препятствуют благим намерениям: кажется, здесь тот самый редкий случай, когда чиновники дают молчаливое согласие на то, чтобы люди сами сделали свою жизнь и быт лучше.
