Русский скаут «Сент-Луиса» Алексей Старовойтов дает Владимиру Морозову большое интервью, которое поможет лучше понять, как устроена работа селекционной службы лучшего клуба НХЛ.
— Вы стали скаутом «Сент-Луиса» в мае 2017-го. Как это вышло?
— Моя история — сюжет для фильма. Я родился и вырос в Омске: с десяти лет ходил на каждый матч «Авангарда», но сам играл только на любительском уровне. В конце 1990-х рубился в хоккей на компьютере, позже открыл бизнес, связанный с продажей экипировки, и, конечно, внимательно следил за топ-турнирами: Суперлигой и НХЛ. Большинство тех, кто читает это интервью, наверняка смотрели фильм Moneyball (в российский прокат он вышел под названием «Человек, который изменил все») с Брэдом Питтом в главной роли. Мне он жутко понравился, я стал читать статьи о Билле Джеймсе, создателе саберметрики, и других гиках, занимавшихся продвинутой статистикой в бейсболе. Примечательно, что эти парни были никому не интересны порядка 20 лет. Их объединила вера в то, что цифры и формулы могут оценить и предсказать качество игрока лучше, чем глаза даже самого опытного скаута. Это нашло подтверждение в сезоне 2002 года, когда небогатая команда «Окленд Атлетикс», сформированная генменеджером Билли Бином (его сыграл Питт) и аналитиком (выпускником Йеля), провела отличный сезон в MLB и установила рекорд — 20 побед подряд, что не случалось с 1935 года. Это была статистическая революция. Когда Бин поведал миру о своих идеях и саберметрике, другие команды лиги стали активно использовать те же показатели. Постепенно все это перетекло в другие виды спорта — в НБА и НХЛ.
— А вы сделали нечто подобное в России.
— Да, чисто на энтузиазме. Собрал все свободные деньги, нанял программистов и запустил сайт. У меня было два плана. А: в дальнейшем я продам этот сайт какому-то клубу. В: если продать не получится, то просто устроюсь работать в клуб. Начал с родного «Авангарда» — анализировал матчи, общался с хоккеистами, собирал на каждого профайл.
— Что в вашей статистике было из серии «продвинутое»?
— Например, в те годы даже в НХЛ не считались удаления, которые игрок заработал на себе — то есть дал команде численное преимущество. Также по-другому считал показатель «плюс-минус». Я не учитывал голы в пустые ворота, потому что это бестолковые цифры. Кроме того, высчитывал коэффициент эффективности хоккеиста в зависимости от количества минут, проведенных им на площадке. Один игрок имеет восемь минут, другой — 18. Если посмотреть цифры, то у первого среднее количество очков может быть выше, чем у того, кто играет больше. Выходит, он полезнее. И эти цифры как рычаг — чтобы коуч дал ему больше времени. По крайней мере, эту информацию нужно донести до тренерского штаба, он должен получать объективную картину происходящего.
— Сколько страниц занимал отчет по каждому игроку?
— Всего было около 50 статистических категорий. Но главное, с этим всем нужно правильно обращаться, то есть иметь аналитический склад ума. Голые цифры тренерам не нужны. Отчасти поэтому меня взяли в «Авангард». Руководство сказало, что просто так покупать программу нет смысла: в клубе этим никто не занимается, должности аналитика нет. На самом деле, в России их до сих пор нет. ФХР и СКА — исключения.
— Как вышли на «Авангард»? Написали письмо на электронную почту?
— Позвонил в офис, соединили со спортивным директором. Мы договорились о встрече. На ней я сделал мини-презентацию: изложил свои идеи по селекции и комплектованию команды. Потом пообщался с генменеджером. Тоже успешно. Через 15 минут меня приняли в клуб.
— И его не смутило, что вы не играли в хоккей?
— Да, это удивительно, поскольку хоккей — сфера закрытая, попасть туда с улицы сложно. Но я оставил приятное впечатление. Когда люди на одной волне, это сразу чувствуется. К тому же я знаю английский — на тот момент это был большой плюс, в клубе на нем почти никто не разговаривал.
— Как происходил ваш переход из аналитиков в скауты?
— У меня было огромное желание, но в России не выделяют бюджет на работу скаутской службы. Командировок практически нет, а заниматься этим, сидя за компьютером в своем кабинете… Находить информацию можно, а реально оценить игрока — почти никак.
— Какой нашли выход?
— Последний год работы в «Авангарде» я совмещал с ФХР. Шел 2016 год, федерация впервые наняла скаутов на постоянной основе. Меня туда подтянул Даниил Куприянов, который до этого работал скаутом омичей по Москве. Я вел команду U17 (2000 год рождения). За год до драфта мы поехали в Канаду на Кубок вызова. Там познакомился с заокеанскими коллегами и агентами. Представлялся, общался, обменивался контактами (собрал визиток 20, не меньше). Использовал каждую свободную минуту: понял, что это крутая тусовка, и нельзя упускать возможность заявить о себе.
Через пару недель со мной связался скаут «Сент-Луиса» по лиге Онтарио. Он спросил, нет ли у меня желания поработать на них. Я, конечно же, согласился. Мои данные передали Яну Вопату, главному скауту «Блюз» по Европе. Спустя три-четыре месяца мы встретились на турнире в Чехии. В конце собеседования Вопат признался, что до меня он интервьюировал нескольких русских скаутов, но я впечатлил его больше всего. Сказал: «Не продлевай контракт с Омском на следующий год, нам нужен скаут в России». Но решение принимал не он. Вскоре я пообщался с главным скаутом клуба и ассистентом генменеджера Биллом Армстронгом. Потом была еще одна встреча — уже в расширенном составе. Только после нее позвонили, чтобы обсудить финансовую сторону контракта.
— Если не секрет, что вам приносило больше: бизнес, о котором вы упомянули, работа в «Авангарде» и ФХР или в «Сент-Луисе»?
— В «Сент-Луисе» получаю больше, но я уже второй контракт подписал. При заключении первого денег тоже было больше, но не значительно — тогда у меня было две работы, плюс, что хорошо, в России сотрудникам платили премии, чего практически нет в НХЛ. Но, даже если бы деньги были такие же, я бы все равно ушел. Для меня важно, что я работаю в лучшей лиге мира.
— Объясните, в чем заключается ваша работа?
— В скаутской службе «Сент-Луиса» около 15 человек. Есть европейское отделение, состоящее из четырех скаутов: они находятся в Чехии, Финляндии, Швеции и России. Над нами главный — Ян Вопат. Остальные следят за лигой Онтарио, Западом и так далее.
В год я вживую просматриваю около 200 матчей. Это МХЛ (большая часть), ВХЛ и КХЛ. Есть игроки, которые в течение сезона перемещаются из одной лиги в другую. Например, таким был Виталий Кравцов (в мае подписал контракт новичка с «Рейнджерс». — Прим. ред.). Цель — работа на драфт. Сейчас драфтовались игроки 2001 года рождения, потом будет 2002-й.
Я еду на матч, смотрю и пишу отчет по интересующим лично меня игрокам. Иногда бывает запрос сверху (от клуба). Я ставлю хоккеисту оценки, прописываю его характеристики, технические навыки. В конце прогноз: где этот игрок может играть в НХЛ? Это звезда лиги? Игрок первого звена? Первых двух? Четвертого? Или он вообще не подходит для НХЛ? Все эти репорты видит главный скаут.
Также я составляю рейтинг-лист российских игроков, которые выходят на драфт. Всего 15 человек. Два раза в год у нас проходят собрания — в середине сезона и накануне самого драфта. На них обсуждаются кандидаты каждого скаута. У главного есть свой рейтинг-лист, который составляется на основе всех остальных.
— Меня интересует, как вы смотрите хоккей? На что обращаете внимание при рекомендации конкретного игрока?
— У нас есть специальная программа с исходными данными: составами команд, биометрикой и так далее. Я приезжаю на игру, смотрю свои прошлые отчеты, а также отчеты коллег. Беру составы и помечаю маркером игроков, за которыми буду следить. Это как минимум четыре хоккеиста — по одному из каждого звена.
— Где вы располагаетесь на стадионе, чтобы все разглядеть?
— В России на играх юниоров часто открыта только одна трибуна. На матче КХЛ могу сесть где угодно, но я ничего не услышу из-за шума. На МХЛ ходят очень мало людей — для нас, скаутов, это большой плюс. Что касается расположения, то кто-то любит смотреть из-за ворот, кто-то с углов. Я иду на центральную трибуну: сажусь чуть сбоку и максимально высоко, чтобы видеть позиционное расположение хоккеистов, их действия после потери шайбы. Сидишь выше — видишь общую картину, ниже — больше деталей.
Я смотрю на все: на то, как игрок действует, как катается, какие он принимает решения, как можно его использовать — в большинстве или меньшинстве, смотрю на самоотдачу — борется он за каждую шайбу или где-то ленится; скорость, навыки игры с шайбой и без нее — все это важно. Наблюдаю и за языком тела: смотрю, как он ведет себя во время пауз. В юниорском хоккее бывает, что бомбардиры постоянно ворчат или матерят партнеров, что для скаутов клубов НХЛ является минусом.
— Почему?
— Конкретно в «Сент-Луисе», помимо хоккейных скиллов, огромное внимание уделяется характеру и человеческим качествам. Грубо говоря, плохого человека, с какими-то явными недостатками, никто в команде видеть не хочет. Думаю, как и ни один другой клуб НХЛ. Поэтому все скауты внимательно смотрят, как хоккеист ведет себя на скамейке и после неудачных моментов, как общается с партнерами и тренером (слушает его или демонстративно пропускает информацию мимо ушей).
— Если вы нашли игрока, у которого все супер с данными, но полный кошмар с характером, то он моментально опускается в вашем рейтинг-листе или вообще из него вылетает?
— В «Сент-Луисе» именно так.
— Хотя бы одного такого игрока назовете?
— Канадский защитник Райан Меркли. Он 2000 года рождения: раньше играл за сборную, сейчас звезда лиги Онтарио. «Сан-Хосе» выбрал его в первом раунде драфта-2018. У Меркли отвратительный характер: парень посылает тренера на три буквы, ведет себя, как избалованный ребенок, не проявляющий ни к кому уважения. При этом хоккеист очень талантливый, играл на чемпионате мира в Челябинске (2018). Мы его вообще убрали из своих списков, даже в седьмом раунде бы его не рассматривали. Только из-за характера: слишком большой риск. Но какие-то клубы на это, возможно, по-другому смотрят.
— Как вы определяете характер хоккеиста, если во время игры собрали минимум информации? Общаетесь с его друзьями и родственниками? Следите на улице и в соцсетях?
— Я с ним встречаюсь, провожу интервью. С теми, кто интересен, — как минимум раз. Но обычно больше — и по телефону, и лично. Задаю вопросы, смотрю, как он себя ведет, какой у него интеллект. Общаюсь с действующими партнерами по команде, с теми, с кем он играл раньше. С тренерами — прошлыми и нынешними. Если игрок очень высоко в моем списке, то я знакомлюсь и с его родителями. Это очень важно: риски огромные, особенно если я предлагаю задрафтовать этого игрока в первом раунде.
— Перед личным знакомством с хоккеистом вы всегда уведомляете об этом тренера? Некоторые из них терпеть не могут агентов и скаутов.
— Я не спрашиваю их разрешения, потому что со всеми знаком. Они не против. Единственное, что я себе не позволяю, — дергать хоккеистов в день игры. Это табу. И тренеры это не любят. После матча — другое дело, хотя если команда проиграла, то тоже не стоит. За это хоккеисту и прилететь может, зачем его подводить?
Большинство тренеров абсолютно адекватно воспринимают скаутов НХЛ. Я выстроил с ними нормальные отношения. Но люди, которые относятся негативно, все-таки есть. Они считают, что скауты, как и агенты, мешают хоккеистам и их отвлекают. Может быть, так оно есть. Но я считаю, что человек, который мечтает играть в НХЛ, должен быть готов к давлению с малых лет. В Канаде и Америке юниоры под микроскопом с 14 лет.
— Интервью с хоккеистом: о чем вы с ним говорите, какие вопросы задаете, что в его ответах может вас насторожить?
— Начинаю со стандартных вопросов о семье: интересуюсь, играл ли кто-то из родственников профессионально или хотя бы на любительском уровне. Правда, лично я на это особенного внимания не обращаю (масса примеров, когда дети крутых хоккеистов из себя ничего не представляли), но знаю, что в целом такие люди на драфте НХЛ имеют преимущество.
Самое важное для меня — страсть, человек должен любить хоккей. Он может иметь мастерство и талант, которые позволяют ему играть в КХЛ за хорошие деньги, но для НХЛ этого почти наверняка будет недостаточно. НХЛ — это сверхусилия, игра через травмы, испытания в фарм-клубах. Мой фаворит живет хоккеем и следит за ним, он погружен в него целиком и полностью. Мне помогают годы, проведенные в «Авангарде». Я видел людей, которые выезжали на своем багаже и радовались тому, что получают хорошие деньги. Такие хоккеисты мне неинтересны. Я ищу «заряженных» парней.
— В НХЛ учитывается так называемый «русский фактор»?
—– Однозначно. Причин несколько. Первая: в КХЛ огромные контракты. Зачем уезжать, если тут платят больше, а усилий надо прилагать меньше?
Вторая: незнание английского языка. 98 процентов хоккеистов, которые выходят на драфт, вообще не знают язык. Финны, шведы и чехи хорошо говорят на английском. Как минимум он у них средний или плохой, у русских его вообще нет, зачастую даже плохого. Поэтому адаптация проходит сложнее. Например, Игорь Ожиганов (сезон-2018/19 отыграл за «Торонто». — Прим. ред.) недавно сказал, что в Северной Америке был как пятая нога у собаки. «Там я никому не нужен: дошел до магазина, больше заняться нечем».
Третья причина: в США совершенно другой менталитет. Наши хоккеисты привыкли к кнуту и жесткости, даже к оскорблениям со стороны тренера, который иногда может и ударить. Последнее — ни для кого не секрет, это действительно иной раз происходит в юниорском хоккее. В Америке на тебя никто не орет, уговаривать и воспитывать не будут. Если что-то не выполняешь, то тебя молча отправляют в АХЛ или вообще не рассматривают.
Это основные причины, почему команды НХЛ до сих пор боятся драфтовать русских высоко (первый-второй раунды). И я с этим на 100 процентов согласен. Будь я на руководящей позиции в клубе НХЛ, то относился бы к нашим хоккеистам точно так же. Потому что это объективно. Американец или канадец до 26-27 лет будет пробиваться через АХЛ. Например, центрфорвард «Вегаса» Джонатан Маршессо заиграл в НХЛ в этом возрасте. Русский бы там никогда не остался. Пример: Сергей Андронов, которого в 2009 году под 78-м номером драфтовал «Сент-Луис». Он отыграл два года в АХЛ, после уехал в Россию. Здесь он ключевой игрок ЦСКА и хоккеист сборной, получает огромные деньги, которые ему никогда не предложат в Америке. А если и приедет, то будет играть в четвертом звене по восемь минут. Ему уже 30 лет: есть семья, выходить из зоны комфорта не хочется. Я его понимаю.
Есть пример Шипачева. Человек про АХЛ ничего не хотел слышать: сыграл две игры и уехал недовольный домой. Какой вывод делают в НХЛ? С русскими лучше не рисковать. С другой стороны, если не рискуешь, то не сможешь выиграть.
Есть и положительный пример из «Тампы-Бэй», которая взяла Кучерова и Василевского гораздо ниже, чем их можно было выбрать. И оба выстрелили. Потом эффект Панарина всколыхнул всех. Клубы НХЛ массово завели скаутов в России. Так что все индивидуально. Моя задача — найти таких людей, понять, готовы они пробиваться или нет. Потому что на словах туда хотят все, а когда дома предложат серьезные деньги, то многие тут же о своей мечте забывают и остаются в КХЛ на долгие годы.
— Юниорский скаутинг сложнее проскаутинга?
— Да, и тут все очевидно. Проскаутинг — это наблюдение за 24-25 летним, уже сформированным хоккеистом. Пик — от 23 до 28 лет. В этот период, если не будет травм, он уже особо не прибавит и сильно не сдаст. Это готовый продукт. Ты смотришь и делаешь объективный вывод: готов он играть здесь и сейчас либо нет.
Юниорский скаутинг — это предсказание будущего. И по физическим качествам, и по характеру. Тот же Никита Филатов, Николай Жердев, Станислав Чистов — суперталантливые ребята, которые при своем наборе качеств спокойно могли быть на ведущих ролях в НХЛ, но по нехоккейным причинам не смогли этого сделать. Предсказать это очень-очень сложно. Никто не знает, как большие деньги повлияют на человека. Никто не представляет, каких жен они встретят, какое влияние они будут оказывать на хоккеистов. Плюс есть фактор травм, которые вообще невозможно предвидеть.
— Сколько по времени ведете игрока, которого еще не задрафтовали?
— Не менее года. Первый турнир сезона — августовский мемориал Глинки, куда съезжаются восемь ведущих команд мира, финиш — драфт в июне. Топовых хоккеистов лично я веду два года: тут речь об игроках, которые потенциально могут быть выбраны в первом раунде. За игроками вроде Василия Подкользина (в 2019 году задрафтован под десятым номером «Ванкувер Кэнакс») слежу с 16 лет, то есть три года. Чтобы хотя бы увидеть человека и составить о нем представление. Потому что я не могу в нем ошибиться. На ошибки во втором-седьмом раундах руководство смотрит лояльно. Там драфтуется 200 с лишним человек, а играет всего десять процентов.
— Кого вы привели в «Сент-Луис» в роли скаута?
— Вратаря московского «Динамо» Вадима Жеренко (выбран под 208 номером. — Прим. ред.), 2001 года рождения.
— Он не основной в МХК «Динамо», за сборную тоже пока не играл. Вы что-то знаете?
— Мы считаем, что него хорошие данные и потенциал. Вадим — габаритный голкипер с отменной физической подготовкой. Для своего возраста он развит шикарно. То же самое могу сказать о человеческих качествах. Его работоспособность на топ-уровне. Есть кое-какие проблемы в игре, мы это видим, поэтому взяли его в седьмом раунде. Это хороший материал на будущее.
С вратарям в «Сент-Луисе» вообще очень сложно. К примеру, Джордану Биннингтону, над которым все хохотали, считая его откровенно слабым, в этом году давать шанс не хотели. Просто Джейк Аллен, если говорить честно, был настолько плох, что пришлось это сделать. А Биннингтон раскрылся в 25 лет, хотя даже в АХЛ играл так себе. Считаю, у Вадима есть шанс.
— Никита Александров (выбран под 62-м номером), что о нем скажете?
— К сожалению, ничего. Потому последние два года он играл в Квебеке, а до этого в Германии, где и родился. В России он никогда не выступал. Я с ним только один раз общался на драфте. Но он думает играть за сборную. Его отец — русский, играл за СССР.
— Что есть ваша мечта? Привезти в НХЛ из России нового Дацюка?
— Да, только это не мечта, а цель: найти игроков, которые смогут решать максимальные задачи. Я отработал в клубе два сезона, и вот выбрали первого игрока Вадима Жеренко, которого я хотел привести в клуб. Очень рад, но на этом останавливаться не собираюсь.
Владимир Тарасенко с сыном
— Перейдем к России. В нашем хоккее крутятся большие деньги. Объясните, почему клубы не хотят вкладываться в полноценную скаутскую службу?
— В НХЛ это бизнес. Владельцу нужна победа, он получает с этого деньги. В России нет частных клубов, им без разницы, есть прибыль или ее нет. Соответственно, и результат уходит на второй план. В НХЛ наоборот: все заточено на результат. Поэтому скаутам нужно найти лучших игроков, они по большей части и формируют клуб. Генменеджер к драфту вообще не имеет никакого отношения, он доверяет своему главному скауту. Так в большинстве клубов. Философия «Сент-Луиса» — формирование через драфт. У нас в финале плей-офф была графика: играл 51 процент хоккеистов, задрафтованных «Сент-Луисом», у «Бостона» процент вроде бы был чуть ниже 30.
Умный драфт — залог успеха. Стив Айзерман недавно сказал: «Я не верю в комплектование команды через подписание свободных агентов». Почему? Это неэффективно и всегда переплата. Чтобы взять Панарина и Бобровского, нужно было дать столько, сколько они хотят, а не столько, сколько ты можешь. А на драфте ты имеешь возможность заложить базу, где-то украсть игрока в позднем раунде и получить его дешево.
А в России, по сути, нет смысла в результате. Неважно: клуб играет хорошо или плохо, деньги он все равно не зарабатывает. Выделили бюджет — он осваивается. У одних есть амбиции побеждать, у других их нет вообще. Им скауты не нужны. Можно просто напрямую договориться с агентом и даже комплектовать через него команду. Скаут здесь даже лишним звеном будет. В НХЛ агенты имеют минимум влияния.
— Если говорить в целом: в чем вы видите текущие проблемы российского хоккея?
— У нас любят ставить «своих» людей, чтобы просто было надежно и на сторону ничего не уходило. Именно о развитии мало кто думает. Клубы живут одним сезоном. Нет никакой стабильности, поэтому руководитель думает: «Так, неизвестно что будет в следующем году, а сейчас у меня есть возможность заработать деньги. И за эту возможность надо хвататься. По максимуму! А дальше можно выжженную землю оставлять».
И если вы обратите внимание, то текучки кадров, наблюдаемой в КХЛ, в НХЛ нет и в помине. В России не только генмендежеров увольняют, у нас собственники клубов меняются чуть ли не каждый год.
Генменджеру «Сент-Луиса» Дагу Армстронгу дали новый четырехлетний контракт по ходу сезона, который складывался не очень удачно. Потому что владелец клуба в нем уверен и объективно оценивает ситуацию. В таких условиях генменеджеру гораздо спокойнее работать на развитие. И все это дело подгоняется спонсорами — они тоже хотят выигрывать и ассоциироваться с победителями.
[rssless]
По материалам: rsport.ria.ru
[/rssless]
