После введения западных санкций крупные международные институты развития, такие как ЕБРР и Всемирный банк, перестали финансировать проекты в России. Черноморский банк торговли и развития (ЧБТР) оказался единственные западным институтом, который не только не ушёл из РФ, но намерен существенно нарастить здесь свой кредитный портфель. Как банку удается сохранять присутствие в таких сложных санкционных регионах, как Турция и Россия, какие цели он закладывает в свою новую среднесрочную стратегию и как российское председательство в ЧБТР скажется на финансировании проектов на Украине, рассказал в интервью РИА Новости глава ЧБТР Дмитрий Панкин.
— ЧБТР работает в сложном регионе с точки зрения политической ситуации, как отражаются санкции на вашей работе? И насколько вы оглядываетесь на них?
— Отслеживаем — распространяются ли санкции на предприятия, с которыми мы работаем, и если да, то какие именно.
— То есть, вы сразу отказываетесь от такого проекта?
— Он вызывает повышенное внимание, но санкции — очень широкое понятие, в каждом случае они разные: кому-то нельзя что-то продавать, с какой-то компанией вообще никаких дел нельзя иметь. К примеру, со Сбербанком разрешено работать, но нельзя предоставлять ему деньги на срок более 30 дней. Поэтому надо внимательно разбираться в каждом конкретном случае. Сложности не только в России, но и в Турции, там тоже есть санкции. И с турецкими компаниями тоже внимательно изучаем нюансы – как можно работать, а как нельзя. Сейчас любые банки работают не столько на клиента, сколько с оглядкой на регуляторов и надзорные органы.
— Вы смотрите только на те санкции, которые уже введены, или оглядываетесь и на заявления по каким-то санкционным планам, которые сейчас часто звучат?
— Работаем по факту – смотрим только на то, что есть.
— В качестве нового главы ЧБТР вам предстоит подготовить новую стратегию банка, расскажите, какой вы ее видите, какие цели вы перед собой ставите?
— Действительно, сейчас заканчивается срок действия предыдущей стратегии, и мы должны предложить нашим акционерам новую стратегию на четыре года. Первые обсуждения мы уже провели. Двадцать лет назад в приоритете стояла задача — развитие частного сектора. Соответственно, банк специализировался на работе с частными компаниями, малым и средним бизнесом.
У банка был большой объем операций с финансовым сектором — предоставлялись деньги местным банкам, которые отчитывались перед нами, сколько они профинансировали средних предприятий. Одно время портфель кредитов местным банкам доходил до 60% от всего кредитного портфеля Черноморского банка торговли и развития.
Сейчас мы выходим с предложением о переориентации стратегии: предлагаем больше работать с инфраструктурными проектами — это транспорт, порты, коммуникации, дороги, очистные сооружения, водоканалы. Это могут быть как крупные трансконтинентальные с участием многих банков, так и региональные проекты.
Например, сейчас приняли решение по кредитованию строительства очередной линии метро в Стамбуле на 100 миллионов евро. Пару лет назад начали очень хороший проект – речь о реконструкции 14 аэропортов в Греции. Это небольшие аэропорты как на островах, так и на материковой части, в Салониках.
Теперь и в России смотрим проекты в транспорте, в коммунальной инфраструктуре.
— По России вы смотрите именно южные регионы?
— Жесткого ограничения – только юг и больше нигде – у нас нет. Поэтому банк участвовал в финансировании аэропорта Пулково в Санкт-Петербурге, также в проекте «Западный скоростной диаметр». Сейчас рассматриваем проект по строительству солнечных электростанций в Забайкалье, он уже на стадии кредитного комитета.
Однако согласно нашей миссии, мы должны делать акцент именно на черноморском регионе. Недавно обсуждались вопросы взаимодействия с администрациями Ростовской области, Краснодарского края.
— А как вы ищете проекты, вам их предлагают?
— Банк очень тесно работает c ЕБРР, с Европейским инвестиционным банком, и у нас, наверное, половина всех проектов те, в которых участвуют эти банки, они нам их предлагают. Я бы хотел активизировать поиск проектов нашими сотрудниками. Не исключаю, что может быть создано специальное подразделение, которое бы само мониторило ситуацию и выходило с предложениями о создании, развитии того или иного проекта к органам власти разного уровня в наших странах-участницах.
— А учитывая, что представитель России возглавил ЧБТР на ближайшие 4 года, для Украины могут быть какие-то сложности в работе с банком? На нее ведь приходится довольно большая доля в кредитном портфеле.
— Да, понимаю, что этот вопрос вы не могли не задать. Когда меня назначали президентом ЧБТР, представители Украины тоже спросили: а как вы будете с нами работать? На что я им ответил, что я здесь представляю не Россию уже, а всех акционеров банка вместе взятых, поэтому я должен работать в интересах всех стран-участниц. Соответственно, Украина имеет такое же право с меня просить за результаты работы, как и Россия. На Украине сейчас реализуются многие проекты по развитию солнечной энергетики. По их законодательству, тот кто успел до 2019 года построить солнечную электростанцию и сдать ее в эксплуатацию, тот получает практически гарантированный тариф на ближайшие 10 лет. Конечно, такие проекты очень нравятся всем банкам, потому что там есть четкое понимание источников погашения кредита. Мы участвуем в нескольких таких проектах.
— Какая доля кредитного портфеля сейчас приходится на Украину?
— Около 10%.
— Она изменилась как-то за последние годы?
— За последние годы немножко увеличилась. Раньше совсем была небольшая.
— И будет увеличиваться дальше за эти четыре года?
— В моих планах нарастить общий объем портфеля банка. Сейчас он составляет 1,3 миллиарда евро. При оплаченном капитале 800 миллионов евро и уставном капитале 3,5 миллиарда евро такой кредитный портфель — это мало. В новой стратегии мы будем предлагать нарастить до 2-2,3 миллиардов евро кредитный портфель в ближайшие годы.
— А не планируете расширять географию присутствия банка? В другие страны идти?
— Вопрос о вхождении страны в состав акционеров банка обсуждается с властями Сербии. После нашей беседы как раз полечу в Белград. Отмечу, что данный вопрос — на стадии предварительного обсуждения. Сказать, что завтра у нас увеличится количество стран-участниц, конечно, было бы не верно.
— Банк весьма активно заимствует на европейских рынках, вот планируете ли вы наращивать заимствования, есть ли вообще такая необходимость у банка?
— Такой необходимости пока нет. Здесь ситуация следующая. Банк выпустил бонды на 500 миллионов долларов. Сейчас по этим бондам мы выплачиваем плавающую процентную ставку Libor +385 базисных пунктов, то есть сейчас это процентная ставка порядка 6% в долларах. А объем свободных средств банка, который размещен на депозитах в евро, в коммерческих бумагах сейчас составляет порядка 400 миллионов евро. Доходность по этим бумагам где-то минус 0,1 — минус 0,3%.
Решение о выпуске длинных бумаг принималось в период активного роста кредитного портфеля. Тогда посчитали, что рост продлится и дальше. Но по факту на запланированный уровень портфель не вышел. Поэтому и получилась такая малоприятная финансовая картина.
— Вы сказали только что – у вас тоже весьма амбициозные планы по наращиванию портфеля…
— Да, но я хочу их финансировать не за счет нового выпуска еврооблигаций, а за счет коротких заимствований. Прежде всего, использовать линии, открытые на нас другими банками. У нас пока не полностью использована кредитная линия Европейского инвестиционного банка на 100 миллионов евро, которая была нам открыта для финансирования малого и среднего бизнеса в странах ЕС. Не полностью использована линия и Nordic Investment Banc, KFW. То есть надо использовать эти кредитные линии, где процентная ставка 0,5-1%.
Дальше планы – выпускать ECP, европейские коммерческие бумаги. Это более короткие бумаги, у них более простые процедуры выпуска, и доходность по ним – если сейчас, например, мы будем размещать, будет около 0,7%. То есть выгоднее сейчас набрать таких коротких денег, начать финансирование проектов, а потом, если увеличится кредитный портфель, то можно будет рефинансировать более длинными бумагами.
В наших планах на 2019 год — выпуск краткосрочных бумаг на сумму порядка 200-300 миллионов долларов, а к 2020 году, возможно, — рефинансировать выпуск наших бондов.
— Свои планы вы строите исходя из позитивных ожиданий в мировой экономике? Не верите тем аналитикам, которые говорят о новом надвигающемся кризисе?
— Вся «прелесть» кризиса в том, что он приходит, когда его не ждут. Если его все ждут – это уже не кризис. Волатильность всегда была и будет. Пока я не вижу какой-то неизбежности серьезных финансовых катаклизмов в ближайшие год–два. Хотя в обозримом будущем, конечно, нельзя отрицать вероятность развития каких-либо негативных сценариев.
— А какие негативные сценарии нельзя исключать в обозримом будущем?
— Вряд ли открою какую-то тайну, если скажу, что это либо развитие глобальных экономических проблем, которые ведут к серьезному падению мировой экономики, либо новое обострение острых региональных вопросов, связанных, например, с вводом новых санкций по странам, на которые они уже распространяются.
— С Грецией тоже можно ожидать каких-нибудь новых проблем?
— Греция в этом году вышла из процедуры наблюдения европейской комиссии. В Греции все хорошо, приняты правильные макроэкономические шаги, выросли доходы бюджета, обслуживается долг, есть большой позитивный настрой.
Но обращает на себя внимание такой факт: три недели назад в Салониках проходила Салониковская ярмарка, где выступал премьер Греции Алексис Ципрас, и суть его выступления была в следующем — у нас улучшилась ситуация в экономике, мы давали обещание всем нашим инвесторам в следующем году сократить пенсии, но я считаю, что мы не должны этого делать; мы давали обещание, что увеличим налоги на недвижимость, но у нас и так высокие налоги.
— Но, может быть, это просто популистские заявления, которые ни к чему не приведут?
— Вот в этом-то и весь вопрос. Если от слов перейдут к делу, то у Греции может возникнуть очередная долговая проблема.
— Если вернуться к возможному кризисному сценарию — что вы будете делать, если он реализуется? Будете сокращать кредитный портфель?
— Нет, сокращать не будем, но и наращивать тоже не будем. Более крупные банки развития могут вести контрциклическую политику, в период кризиса они наращивают объем кредитования.
— Если все будет хорошо, Россия может рассчитывать на увеличение своей доли в общем кредитном портфеле в ближайшие годы?
— Россия за последние годы значительно сократила свою долю, в основном, это связано с прекращением работы в России других банков развития, через которые в страну приходили проекты: это ЕБРР и Европейский инвестиционный банк. Поэтому сейчас нашему банку нужно двигаться самостоятельно в этом направлении. Будем начинать более активно работать по различным направлениям с тем, чтобы увеличить как объем кредитов, так и долю портфеля в РФ.
— А на сколько увеличить, есть какие-то цели?
— Цели — до порядка 300 миллионов евро довести портфель к концу 2020 года – то есть примерно до 20% кредитного портфеля банка. Сейчас портфель по России — чуть больше 100 миллионов евро.
— У вас есть какие-то планы поучаствовать в нацпроектах, которые сейчас готовятся в России?
— Очень важно все-таки постараться сохранить работу в России международного банка развития, особенно в период, когда другие банки закрывают свои подразделения.
Честно говоря, для России что 200 миллионов, что 300 миллионов — принципиального значения не имеет. Важен, во-первых, сам факт, что международный банк развития работает в России. А во-вторых, надо стараться заняться такими проектами, где мы можем оказать какое-то существенное влияние: те же инфраструктурные проекты в южных регионах, за которые коммерческие банки не берутся, проекты, связанные с зелеными технологиями, с водой, с очисткой окружающей среды. Особое внимание будем уделять межстрановым проектам в регионе нашего присутствия.
— То есть, такой проект, как, например, газопровод из России через Болгарию был бы вам интересен?
— Конечно, был бы интересен. Здесь наша функция могла бы заключаться в подборе портфеля участников. Также возможно участие банка в организации платежей за газ рублями, например, обеспечение банковских гарантий в оплате за газ. Среди некоторых наших стран-участниц уже начались консультации по переходу на платежи в рублях.
— Как вы смотрите на планы российских властей по дедоллоризации?
— Считаю, что действия правильные. Необходимо не запрещать доллар, а создавать максимально благоприятных условия для расчетов в рублях, сокращать требования валютного контроля при расчетах в рублях. К слову, действия американских банков способствуют этому процессу — стало сложно рассчитываться в долларах.
Тот факт, что сейчас банки США тормозят расчеты в долларах, проверяют — санкционные они или нет, с кем связан клиент – это и есть основной стимул дедоллоризации. То есть, нам делать здесь особо ничего не надо, за нас все сделает иностранный регулятор. А бизнес уже сам выбирает ту валюту, которая для него оптимальна при расчетах.
