Летом 2017 года компании АГК-1 и АГК-2, входящие в «РТ-Инвест», выиграли первый в России конкурс на право строительства мусоросжигающих электростанций. Как развивается проект и идет его финансирование, о планах по созданию комплексной системы работы с отходами, о роли «Ростеха», а также, почему компания не участвовала в конкурсе по строительству таких же электростанций для Сочи и Кавминвод, в интервью агентству «Прайм» рассказал генеральный директор и совладелец «РТ-Инвеста» Андрей Шипелов.
— Компании, входящие в «РТ-Инвест», в прошлом году выиграли конкурс на право строительства четырех мусоросжигающих электростанций в Подмосковье и одной в Татарстане. Как их работа скажется на тех, кто живет неподалеку?
— С самого начала генеральная идея всех этих предприятий была в том, чтобы не создавать никакого дискомфорта для окружающего населения и экологии. Все такие заводы изначально проектируются ровно по такому принципу. Заводы строятся на удалении от населенных пунктов, порядка 600-700 метров до ближайшего.
Конечно, основное, чему уделяется внимание, — отсутствие выбросов с предприятий. Применяются современные технологии, которые позволяют убрать дым из трубы – выходит только пар без содержания каких-либо опасных компонентов. Такие же заводы строятся и в центре городов, например в Вене, Лондоне, Париже. Они находятся в городской черте и успешно соседствуют с детскими садиками, больницами.
— Объем переработки мусора электростанциями ваших компаний в Подмосковье и Татарстане составит 3,35 миллиона тонн в год. Сколько всего в России ежегодно образуется отходов? Какую часть их них целесообразно направить на использование в мусоросжигающих электростанциях?
— Всего в стране образуется порядка 60 миллионов тонн твердых коммунальных отходов в год, и эта цифра постоянно растет. Чем лучше живет население, тем темпы прироста отходов выше, особенно в крупных городах. Самая хорошая модель – это комплексное обращение с отходами, когда все отходы, которые можно переработать, перерабатываются во вторичное сырье. И только «хвосты», из которых нельзя извлечь полезные фракции, направляются на выработку электроэнергии. Так многие страны пришли к нулевому захоронению отходов, чтобы больше никогда не создавать мусорных полигонов.
Первое, что нужно в комплексной системе, – сократить максимально образование отходов. Это по сути политика больше промышленных предприятий: когда предприятия создают упаковку, они заведомо, до момента производства, понимают, как она потом будет переработана.
Второй этап – как можно раньше раздельно собрать отходы, чтобы они не были испорченными компонентами, и чтобы их можно было переработать. Нигде не бывает так, чтобы все 100% отходов были перерабатываемыми, всегда около 50-60% остается, и из них обязательно нужно производить электроэнергию.
Мы считаем, что в городах-миллионниках, где население постоянно увеличивается, должна быть комплексная система 50 на 50: 50% отходов перерабатывается во что-то полезное, а 50% идут на производство электроэнергии. В России глобальная потребность в таких заводах по производству электроэнергии составляет около 30-40 предприятий.
— Текущая система в России позволяет говорить о рентабельности проектов мусоросжигающих электростанций только при наличии повышенных платежей энергорынка, который эта ситуация категорически не устраивает. Рассматриваете ли иные варианты окупаемости проектов, без привлечения денег потребителей энергорынка?
— Это хорошая общая практика в мире, когда энергорынки субсидируют переработку отходов в электроэнергию, мы в данном случае не исключение. В нашем проекте около 70% — это выручка с энергорынка.
Есть страны, где нагрузка на энергорынок незначительная, но там и тарифы за обращение с отходами выше в десять раз, чем в России. Баланс необходимой валовой выручки делится исключительно между этими двумя составляющими. Правительства разных стран по сути принимают концепцию того, как обеспечить необходимую валовую выручку. Она составляет около 11 тысяч рублей за тонну отходов, которая перерабатывается на заводе в электроэнергию.
— Еще 30% выручки откуда будут поступать?
— Это плата за вывоз и переработку отходов и продажа строительного материала, который производится из оставшегося после выработки электроэнергии шлака.
Подчеркну, на производство электроэнергии будут направляться только те отходы, которые не подлежат переработке — 50%. Такой же объем, более 3 миллионов тонн, будет переработан во что-то полезное – это и вторичные пластики, и утеплители, и покрытия для детских, спортивных площадок. В итоге 6 миллионов тонн с общего рынка Московского региона будет переработано.
80% инфраструктуры в Московской области создает наша компания: сортировочные, перерабатывающие комплексы. Первое предприятие мы уже начали строить около Сергиевого Посада, по сортировке отходов и переработке органических фракций отходов в компост.
— С каким объемом отходов будете работать?
— Объем контрактов, которыми на сегодняшний день обладает наша компания, 4,5 миллиона тонн.
— Сколько всего в Московской области в год образуется отходов?
— Около 11-12 миллионов тонн.
— Вы сами занимаетесь сбором, сортировкой и переработкой мусора?
— Мы – компания, которая своей целью видит организацию всей комплексной системы обращения с отходами. Это и раздельный сбор: на два бака будут собираться чистые и грязные отходы. Дальше будем сортировать и перерабатывать.
— Тот же пластик вы будете сами перерабатывать или с какими-то партнерами?
— Мы будем строить совместные предприятия, уже есть договоренность с другими региональными операторами, где мы создадим совместные предприятия по переработке определенного вида отходов. Каждому строить такой завод и экономически нецелесообразно. Мы так будем перерабатывать и опасные отходы, те же батарейки.
— Что такое чистые и грязные отходы, о которых вы говорили? И кто будет собирать их в два бака? Население?
— Да, скоро жители Подмосковья смогут увидеть у себя во дворе два бака. Один будет серый, для грязных отходов. Второй – синий, для чистых.
Вы у себя в квартире сможете бутылку, упаковку помыть, сложить в пакеты, без загрязнений и органики – вынести и сложить в чистый бак. Грязные отходы — это, например, банка из-под краски, испорченные продукты, упаковка от продуктов, которую уже сложно отмыть.
За каждым баком приезжает отдельный автомобиль. Оба вида отходов вывозятся на сортировочный комплекс. У нас их 8, а всего в Московской области будет запроектировано 12. Туда будут попадать оба бака, но раздельно. Из чистых отходов можно извлечь порядка 60-80% полезных компонентов – это металлы, стекло, пластики, картон бумага — они поступают на переработку. Из грязных отходов можно извлечь порядка 5% полезных компонентов, но также извлекается органика. Она в общем объеме составляет порядка 25%. Из нее производятся компост и технологический грунт.
— Когда будут запущены предприятия по вторичной переработке?
— Два первых мы планируем построить до конца этого года – в Каширском районе и Сергиево-Посадском. В среднем эти предприятия будут перерабатывать по 500 тысяч тонн в год отходов. Остальные 6 предприятий – до конца 2019 года.
— Когда «РТ-Инвест» в апреле этого года стал оператором по обращению с отходами в трех районах Подмосковья, компания сообщала, что инвестирует 10 миллиардов рублей к концу 2019 года. Эти инвестиции включают и создание предприятия по переработке?
— Да. Сначала планировали 10 миллиардов, потом увеличили до 15, потому что изначально не предусматривалось раздельного сбора отходов. Правительство Московской области предпочло поднять стандарт по обращению с отходами. Мы уже начали вводить раздельный сбор, не дожидаясь начала действия контракта с 1 января 2019 года, в двух пилотных зонах, в очень острых подмосковных территориях – в Рузском районе и в Волоколамском.
— Как это сказывается на платежах за сбор мусора?
— Предельный тариф, который у нас по контракту предусмотрен – порядка 4,5 тысячи рублей на тонну отходов. Сейчас у нас получается порядка 3 тысячи рублей на тонну.
При таких системах обращения с отходами, как та, что создается в Московской области, на Западе жители платят порядка 12 тысяч рублей за тонну. Именно введение зеленого тарифа, возможность создать механизм оплаты через оптовый рынок электроэнергии, позволяет не увеличивать тариф до такой величины, который на Западе существует.
— Вы говорили про сбор и переработку в Подмосковье. Для Татарстана все так же?
— Да.
— В этом году проводился конкурс на право строительства двух мусоросжигающих электростанций в районе Сочи и Кавминвод, но на него не было подано ни одной заявки. Почему ваша компания не участвовала в нем?
— Мы и на первом конкурсе говорили, что есть избыточные требования по предоставлению поручительства генерирующей компании либо банковской гарантии. Поскольку мы не являемся генерирующей компанией, мы такое поручительство только можем у кого-то по-дружески попросить.
Но энергорынок не всегда на наш проект смотрел хорошо. Новый игрок, который пользуется благом ДПМ (специальные договоры, гарантирующие окупаемость строительства электростанций — ред.), был не сильно поддержан традиционными участниками рынка. А если получать банковскую гарантию, выходила бы существенная нагрузка на тариф, которая не предусмотрена бюджетом проекта. Первый наш проект освобожден от такой нагрузки. Это состоялось уже после того, как мы получили контракт.
К сожалению, конкурс для юга России не попал под действие этого освобождения. То, что никто не заявился для участия, говорит об избыточности требований. Если такая нагрузка будет сохраняться, мы для себя не видим экономической целесообразности участвовать в конкурсах.
— Каков уровень локализации используемого оборудования для строящихся предприятий?
— По контракту у нас 50% локализация, но мы перевыполним это условие. Думаю, что реальный уровень будет выше 60%. Силовой остов — все сердце завода — будет из российского оборудования. Мы заключили контракт с «Атомэнергомашем» на силовой остов. Он состоит из котла, турбины и конденсатора. «Атомэнергомаш» производит котлы и, может быть, в будущем будет производить конденсаторы. Для тех элементов, которые он сам производить не может, мы вместе выбираем производителя. Так была выбрана турбина Уральского турбинного завода, которая станет первой турбиной такого типа в России.
Все оборудование будет произведено по технологии и под надзором швейцарской компании Hitachi Zosen Inova – нашего основного базового партнера, который сделал для нас технологический проект. Причем наш партнер, увидев, как работает «Атомэнергомаш», предложил им уже внешний контракт.
«Атомэнергомаш» уже приступил к производству котлов на подольском заводе «ЗиО-Подольск». Первые два котла уже в высокой стадии готовности. По нашему проекту котлы нам понадобятся в конце этого года, на первый завод, который мы строим в Воскресенском районе Подмосковья. Сейчас уже идут фундаментные работы, первый бетон мы начнем заливать в ближайшие две недели.
— А системы очистки?
— Их мы как раз будем закупать за рубежом, потому что это очень чувствительная зона, пока в России такой системы не существует. Также автоматика завода, что очень важно, потому что тысячи датчиков на заводе контролируют все процессы. При программе развития таких электростанций мы будем стараться договариваться с лидерами рынка подобного оборудования о локализации производства в России.
— Инвестиции в строительство пяти мусоросжигающих электростанций составляют 150 миллиардов рублей. В прошлом году вы говорили, что в структуре финансирование 80% придется на заемные средства и 20% — на акционерный капитал. Сохраняется эта пропорция?
— Да, сохраняем. У нас по проекту финансовое закрытие до конца ноября идет. Сейчас ведем активные переговоры с инвесторами, банками, делаем эту пропорцию ровно по заявленным требованиям.
— Из акционеров каждый инвестирует пропорционально своей доле?
— Да.
— С какими банками ведете переговоры? Первый зампред ВЭБа Николай Цехомский в интервью «Прайму» говорил, что Внешэкономбанк рассматривает проекты в сфере утилизации мусора. Обсуждали с банком ваши проекты?
— Мы ведем переговоры со всеми крупными российскими банками. Это однозначно будет не один банк, такие крупные проекты всегда финансируют синдикаты банков. Если в синдикате будет три банка, то это говорит о качестве проекта. В будущем мы сможем пользоваться этим при получении рейтингов предприятия. Поэтому мы уделяем этому огромное внимание, работаем вместе и с Газпромбанком, и с тем же ВЭБом ведем переговоры.
— В 2017 году вы говорили, что Hitachi Zosen Inova получит 8% в компаниях АГК-1 и АГК-2, которые непосредственно реализуют проекты электростанций. Вместе с Hitachi Zosen Inova РФПИ планировал инвестировать в проект. Сейчас, судя по открытым источникам, швейцарской компании нет среди совладельцев. Почему?
— Есть условие, которое с самого начала было высказано. Мы первый раунд делаем самостоятельно. Всё-таки международные контракты предусматривают очень глубокое структурирование. Здесь у нас в переговорном процессе и экспортное агентство Швейцарии, и сам Hitachi, и иностранные банки, потому что вместе с вхождением в капитал Hitachi есть еще финансирование щвейцарскими банками и части оборудования, которое будет производить Hitachi. Переговоры многосторонние, они идут по плану, мы изначально предусматривали, что они завершатся к концу года.
В целом наш проект структурирован по общепринятой практике. «РТ-Инвест» является лидирующим акционером, дальше уже к нам присоединилось «Роснано», мы создали первый экологический фонд. «Роснано» инвестировало 6,5 миллиардов рублей в этот проект, пропорционально, так же, как и «РТ-Инвест». На эти деньги сейчас и строятся предприятия. Это первый капитал. Вторая стадия привлечения капитала заканчивается в конце ноября. У нас на этом этапе есть якорные инвесторы второго раунда инвестиций в проект, в том числе РФПИ вместе с Hitachi.
— У вас были планы размещения «зеленых бондов» на 30-40 миллиардов рублей. Что с ними?
— Существует несколько сценариев, как можно их выпускать. По одному сценарию есть достаточно глубокое вмешательство в законотворчество, с изменением федеральных законов. А есть достаточно комфортный путь на уровне работы с Центральным банком и другими участниками рынка. Мы пока идем по второму сценарию, когда мы с участниками рынка пытаемся разработать общий регламент выпуска зеленых облигаций и пройти его утверждение в правительстве и выйти с минимальным регуляторным эффектом. Если это получится, то будет хорошо. Сейчас мы тщательно готовим свое предложение в правительство.
Планируем, что наш проект станет первым, который выпустит зеленые облигации. Инвесторами могут стать пенсионные фонды, страховые компании, банки. В ближайшие два-три месяца сумеем сделать презентацию. Такие облигации, если все сложится удачно, в 2019 году мы сможем выпускать.
— Вы лично тоже привлекаете кредиты?
— Мы инвестируем собственные средства, а уже на компании АГК-1 и АГК-2 привлекаем кредиты.
— Почему эффективная доля «Ростеха» в компаниях АГК-1 и АГК-2, реализующих проект, меньше 10%?
— Несмотря на то что доля «Ростеха» в «РТ-Инвесте» — 25%, госкорпорация через корпоративный договор очень сильно влияет на деятельность компании. По сути, мы всю свою стратегию, тактику согласовываем с «Ростехом». Благодаря нашему проекту, 160 миллиардов рублей будет инвестировано в новые технологии, развитие российских производств. Этот и есть как раз миссия «Ростеха», он определяет в проекте функцию индустриального развития. «Ростех» не инвестирует свои средства в проект, это изначально оговаривалось, он инвестирует свою мощь.
— Иностранных инвесторов и партнеров не смущает довольно высокая доля частных лиц в предприятиях?
— Наоборот, радует. Наличие множества партнеров, причем тех, которые являются профильными для бизнеса, это хорошо, потому что нет одного определяющего решения, есть всегда корпоративный диалог, принимаются взвешенные решения, существует прозрачный контроль над расходованием средств.
