Автор нашего издания Елена Литвин выложила у себя на странице в соцсети новый текст
Мы с дочерью как-то проведывали своих на кладбище. Стояли, смотрели на памятник, в какой-то момент я повернулась к дочурке, чтобы ее обнять. В эту секунду я поняла, что, непроизвольно так получилось, за моей спиной — аккурат по прямой линии — оказались могила мамы и, чуть дальше, — бабушки.
А передо мной была моя дочь.
Я стояла, физически ощущая всеми позвонками, каждой своей клеточкой, каждым своим нейроном…. благословение. Оно текло — от бабушки, через маму, ко мне и от меня — к моей неземной девочке.
В голове в то мгновение звучала одна мысль. Даже не мысль. В голове звучало одно слово.
Матриарх.
Из зеркала на тебя смотрит незнакомка. Подурневшая, потускневшая, потухшая, измученная, опустошенная, разочарованная и апатичная. Художнику и перфекционисту тяжело даются любые неэстетичные вещи, а потому старение для него становится перманентной пыткой некрасивостью.
В детстве, упав с велосипеда и чертовски больно рассадив коленку, мы подскакивали на ноги, давясь слезами, пытаясь вдохнуть парализованными от болевого шока легкими, и, смеясь неестественным смехом, начинали горячечно повторять голубыми от асфиксии губешками одну фразу — как заклинание, как заговор, как лихорадочную молитву. «Мне не больно!». «Мне не больно!». «Мне не больно!». Почему-то это было нельзя. Показывать, что ты живой. Что ты уязвим и раним. Что, как любое живое существо, испытываешь боль. Чтобы не напугать, а, наоборот, успокоить, уверив в том, что с тобой все в порядке, вечно паникующую по пустякам маму? Чтобы над твоей слабостью и незадачливостью не смеялись недалекие зубоскалы? Чтобы уменьшить болевой синдром, внушив самому себе — вербальная магия, мозг «верит», что реальность такова, каковы слова, которыми она описана, — что боли нет, и угрозы жизни и здоровью тоже нет?
Больно. Очень больно. Еще как больно. Больно не то слово.
Стареть это неописуемо грустно и больно.
Физически больно, потому что организм уже начинает давать сбой, и в жизни становится много заурядной физической боли: дают о себе знать полученные в прошлом спортивные и неспортивные травмы, послеоперационные швы, последствия удаления органов, возрастные нарушения.
Больно, потому что память — могильник радиоактивных отходов без защитного саркофага над ним.
Больно терять красоту.
Каким бы искусным не был твой массажист, косметолог, пластический хирург, в сорок пять, как бы хорошо ты не выглядел, это фраза всегда идет в связке с паскудным уточнением «для своего возраста». И как бы заливисто ты не смеялся, пытаясь скрыть ощущение ядерной воронки в солнечном сплетении, как бы не пытался уверять плохо слушающимися губами, что ты все также по-прежнему юн душой и телом и нисколечки не изменился, в сорок пять ты выглядишь на сорок пять. В сорок пять ты чувствуешь себя на сорок пять.
Быть взрослым — это аккурат и есть уметь смотреть правде в глаза и называть вещи своими именами. Быть взрослым — это осознавать свои права, право быть взрослым прежде всего, и обязанности, главная из которых — быть взрослым. Что значит брать на себя ответственность. Личную ответственность за то, что входит в зону твоей ответственности, а это очень обширная зона: гораздо, гораздо шире прилегающих территорий к зоне комфорта под названием «хата с краю».
Взрослый — это тот, чьи главные достоинства не молодость и привлекательная внешность.
Взрослый — это тот, чьи главные достоинства мудрость и мужество.
Катастрофа современного общества в том, что в массовом бессознательном начисто отсутствует образ взрослого. Образ родительской фигуры. Образ патриарха.
Образ матриарха.
Современные женщины отчаянно и обреченно пытаются быть двадцатилетними. Они говорят задыхающимся голосочком с гипертрофированным обилием уменьшительно-ласкательных форм в своей речи, ходят на полусогнутых ногах, сутулясь и втягивая голову в плечи и непрестанно объясняются, оправдываются и превентивно извиняются за каждый свой шаг и действие. Они заискивают и лебезят, шарахаются от каждой тени, а в их глазах побитой собаки (я оставлю этот оборот, потому что этот взгляд именно так и называется) вечно блестят проглоченные слезы, — и у меня не повернется язык их — себя — осуждать. Мы живем в настолько больном обществе, что быть взрослым это действительно страшно.
Панические атаки, бешеную тахикардию и спонтанное удушье вызывают мысли, что от тебя отпишутся в соцсети незнакомые подписчики.
Зашкаливающую тревожность и синдром самозванца порождаются опасениями, что у тебя может не получиться что-то, что всегда есть возможность попробовать сделать еще раз или переключиться на что-нибудь другое.
До депрессий и злоупотребления вином доводят апокалиптические картины будущего, в котором ты допустил не смертельную, и вообще в принципе не стоящую внимания легко исправимую ошибку.
Современный человек боится быть тем, кто уже не испытывает наинелепейших детских страхов.
Современные взрослые успешные и состоятельные женщины жалуются на потерю вкуса жизни. Как в анекдоте про сломанные шарики, их ничего не радует. Не радует. Шарики и не должны радовать психологически зрелую личность. Взрослому хочется чего-то сложного, трудоемкого, головоломного, хочется что-то создавать, делать что-то существенное, внушительное, учить, применять свой колоссальный потенциал, накопленные знания и приобретенные за жизнь навыки.
Хочется посильно менять мир, делать общество лучше для своих детей, хочется оставить после себя что-то, кроме пятнышка копоти на небе.
Советы окружающих бесценны. Увеличь губы. Заведи любовника. Сходи к психологу. С жиру бесишься. Зажралась (не мой лексикон, но это цитата).
Обывательская мораль держит в подземельях Пирамиды Маслоу надежней самых изощренных технологий социального инженеринга.
К психологу с жалобой «мне невыносимо скучно в подземельях, я хочу на балконы верхних этажей» — тоже не придешь, современной психологии данный синдром неизвестен. Мне, во всяком случае, подобных описаний в книжках и учебниках не попадалось.
Современные взрослые находятся — не без причин, впрочем, — в сомнамбулическом оцепенении из-за демотивирующего предвидения тщетности своих усилий ввиду безразличия и абсолютной инертности воспринимающей стороны — пребывающей ровно по тем же причинам ровно в такой же кататонии.
Депрессии, тревожность и профвыгорание возникают от подспудного понимания запредельной, фантасмагорической бессмысленности происходящего, неизрасходованной энергии и нереализованного потенциала. От неотрефлексированного, но безошибочного ощущения, что отпущенное тебе драгоценное, самое лучшее, священное время, когда ты уже многое знаешь и умеешь, и у тебя еще есть силы на созидание, — уходит. Люди отчаянно пытаются зафиксироваться на предыдущем этапе, понимая, что уже не успеть, и обреченно стремясь отмотать назад, на стартовую позицию.
Мои друзья настаивают, что мне с моими компетенциями давным-давно пора начать реализовывать свой проект.
Однажды близкая подруга прервала мои стенания-причитания о том, что я очень скучаю по своей беззаветно любившей меня бабушке. Подруга осекла меня возражением, что такой бабушкой, по которой я так тоскую, уже следует постепенно начинать становиться мне самой.
Буквально на днях мы ехали в машине с дочерью, сыном и его подружкой, восемнадцатилетней девушкой — совсем подростком еще, по сути. Сын спал на заднем сиденье, и я была уверена, что и малышка рядом с ним задремала тоже. Мы разговаривали с дочкой, слово за слово, я рассказывала ей про бабушку, про ее частушки, про приметы и обряды, приемы бытовой магии, которыми она пользовалась. Я замолчала, и вдруг с заднего сиденья раздался голос. Девчушка, скромная, тихая, всегда старающаяся побыстрей прошмыгнуть и исчезнуть из твоего поля зрения, вдруг попросила меня… Рассказать что-нибудь еще. Как оказалось, она внимательно слушала мою спонтанную лекцию — она ловила каждое слово.
У меня сжалось все внутри. Я не верила в реальность происходящего. Я давно не ощущала такого воодушевления и чувства окрыленности. Трогательный воробушек напомнила мне меня саму в детстве. Я точно также в свое время жадно тормошила свою бабушку и, завороженная, взывала — расскажи мне что-нибудь еще! Что-нибудь вот это — что знаешь только ты, от чего открываются глаза и перехватывает дыхание, от чего переворачивается вся картина мира и происходит каскад ошеломительных озарений.
Современные дети со всеми этими дутыми искусственными интеллектами и гаджетами, инопланетяне эпохи дегуманизации и трансгуманизма, которая была бы мертвяще страшной, если бы по исторической справедливости не повторялась сегодня второй раз в виде фарса, на самом деле… Они совершенно люди. Они живые. У них есть колоссальный запрос на правду, оболганную, очерненную, высмеянную, опошленную, — о том, как все устроено на самом деле, запрос на истинные смыслы, запрос на настоящую жизнь, реальную реальность и человечность.
Но больше нет бабушек, у которых было нечто, что не купить ни за какие деньги мира.
Мудрость и мужество.
Все звезды сошлись, я поняла, каким бы мог быть мой проект. Я хочу делиться — как родитель, я не имею морального права не делать этого, — своими знаниями.
Я не самоучка и не самопровозглашенный гуру. Мои знания — результат высшего образования, многих лет работы журналистом и десятилетий самостоятельной добровольной каторжной работы над собой.
Сотни интервью. Сотни километров прочитанных и сотни километров написанных текстов.
Десятилетия одержимого поиска ответов на вопросы и откапывания жемчужин в гигатоннах инфоцыганских и пропагандистских авгиевых куч. Десятилетия попыток систематизации полученных сведений и усилий составить их в единую картину. Десятилетия борьбы с собственным стереотипным мышлением и мероприятий по ликвидации свалки обломков всевозможных вшитых в твое бедное сознание манипулятивных программ.
Мой проект называется Лекторий «Школа Матриарха». Я планирую выложить у себя на странице ВКонтакте цикл лекций, в которых расскажу о биологии поведения, подлейшей социальной инженерии, техниках рейдерского захвата личности, механизмах форматирования сознания. Я расскажу о славянской мифологии, являющейся по сути системой научных знаний об устройстве мироздания, полной спасительных методик, основанных на знании физических эффектов, поразительно напоминающих квантовые: просто бабки-шептухи и знахарки пользовались несколько иной, отличной от словаря современных бородатых ученых мужей, терминологией.
В своих лекциях я хочу если не дать ответы на проклятые — не такие уж и проклятые — вопросы почему все так, а не иначе, кто виноват и что делать, то хотя бы рассмотреть наиболее убедительные версии. Ибо сколько уже можно слабохарактерно-малодушно довольствоваться индульгенцией, некогда неосмотрительно выданной совсем юным Лермонтовым, сгоряча провозгласившим, что «довольно того, что болезнь названа, а как ее лечить — бог весть!».
Не довольно.
Считая это своей миссией, я много лет рассказываю обо всем вышеперечисленном в своих художественных текстах, которые выкладываю в публичный доступ бесплатно (author.today/u/litvinen). Анонсированный курс лекций задумывался как подводка к моим произведениям, сложным для восприятия без предварительного разъяснения-введения. Но одновременно курс будет совершенно самодостаточным продуктом.
Много лет назад я вела авторскую колонку на сайте. В тех своих текстах, еще совсем щенячьих, наивных, шатких и валких, робких и сумбурных, я уже тогда интуитивно пыталась нащупать ответы на фундаментальные вопросы, но меня почему-то определили в заурядные бытописатели мамкиных будней. Хейтеры называли меня Человек-Мать и Женщина-Жена: говорю же, жить ой как страшно. Взрослые, пожилые даже люди с уровнем развития вздорного подростка могут подрисовать твоему портрету усы и другие первичные и вторичные половые признаки.
Матриарх — это не про материнство, хотя и про него тоже.
Матриарх — это что-то, что ближе к жречеству.
Мир таков, каким его делает каждый.
