Представьте себе сюрреалистичную сцену: типичная московская хрущёвка, а на балконе — гирлянда из детских ползунков, развевающихся на ветру, словно знамена на первомайской демонстрации. Из открытого окна льется оглушительный шум, не отличимый от ревущей толпы на футбольной арене, но вместо болельщиков — девять юных Тепляковых дружно скандируют: «Котлеты!»
Представили себе эту однокомнатную крепость семейного хаоса, где каждый клочок пространства наполнен звуками — визгом, хохотом, и грохотом падающей посуды? Где стол украшает не букет, а стратегический запас гречки, вознесённый в башню. А на полках среди научных трудов по квантовой механике ютится пачка подгузников. Где отец, Евгений, с видом измотанного, но упорного чародея пытается сотворить невозможное — поделить последнюю котлету на девять равных частей, в то время как мама, Наталья, убеждает Сулеймана, что даже историческая осада не повод превращать диван в костёр.
Добро пожаловать в обитель Тепляковых — снимайте обувь и моральные предубеждения. Здесь многодетность приобрела форму адреналинового квеста. Это быт на грани фантасмагории: сочетание гомерического абсурда, упрямой веры в лучшее и точных математических расчетов. Как накормить Хеймдалля, не влезая в кредит? Как объяснить Айлунгу, что обои — это элемент декора, а не корм для воображаемых драконов? И, быть может, самое сложное — как не сойти с ума, когда в соседней комнате маленький Тесей, носящий имя мифического героя, вступает в неравную битву с… детским горшком?
Евгений Тепляков — настоящий парадокс современности. Он отец девятерых детей, способный укомплектовать два детсада, но получает доход, едва дотягивающий до зарплаты одной няни. Его взаимодействие с Пенсионным фондом напоминает сцену из сатирической драмы: в 2018 году на четверых детей — почти 800 тысяч рублей, а в 2024-м, уже на девятерых — менее 740.
«Словно вы сначала получали плату золотыми монетами, а потом вам начали выдавать фантики от жвачки», — с горькой иронией замечает Евгений, одновременно объясняя Фейлунгу, почему в меню снова господствует гречка.
Кажется, государственные структуры убеждены: дети Тепляковых могут питаться светом. Или, как саркастично предполагает сам глава семейства, возможно, чиновники уверены, что Алиса, поступившая в МГУ, уже изобрела человеческий фотосинтез?
«Если так, — грустно шутит Евгений, — скоро мы начнем расставлять горшки с фикусами на подоконниках и говорить: Вдыхайте глубже, дети. Это и есть наше новое мясо»
Финансовая хроника выживания:
«Как мы справляемся? Да очень просто! — говорит Евгений Тепляков. — Мясо покупаем по граммам, не по килограммам. Один грамм — один ребёнок. Белковая норма достигнута! А овощи… Ну вы же видели, как Лейя разрисовывает стены морковками? Это наш стратегический запас витаминов».
Финансовые приёмы главы семейства достойны отдельного курса в бизнес-школе, посвящённого экстренному управлению ресурсами.
Куриные кости после варки супа не утилизируются — они идут в переработку: превращаются в «костную муку», которой потом обогащаются каши.
«Говорим детям, что это волшебный египетский песок — для укрепления зубов!» — разводит руками Евгений.
Изношенные футболки — это сырьё для пошива новой одежды:
«Рукава — для Хеймдалля, спинку — Терре, воротник — Сулейману»
Игрушки? Их роль играют подручные предметы: палка становится мечом Тесея, старая коробка — крепостью Айлунга, а телевизионный пульт в руках Лейи — магический артефакт с неведомой силой.
«Мы словно потерпевшие крушение на необитаемом острове, — жалуется Евгений. — Только вместо одного Пятницы у меня целых девять, и каждый голоден».
Публикации семьи вызывают у подписчиков бурю эмоций. Кто-то восхищён: «Вы настоящие герои!», кто-то — категорично настроен: «Да вы с ума сошли!». Одни задаются вопросом: «Как вы избегаете мясных войн между детьми?», другие язвят: «Может, котлеты у вас из картона?». А кое-кто прямо советует: «Евгений, хватит уже плодиться. Вы же не кролики!»
На подобные уколы глава семьи реагирует с фаталистическим юмором:
«Все обсуждают, на что я трачу деньги, но никто не интересуется — сплю ли я. А я не сплю. С 2012 года. Сон у нас, как авокадо, — недоступная роскошь. Зато гречка — в приоритете».
История Алисы — особая глава в семейной эпопее. Девочка, сдавшая ЕГЭ в девятилетнем возрасте, для семьи стала одновременно предметом гордости и поводом для подозрений.
«Люди думают, что мы какие-то гении, — тяжело вздыхает Евгений. — Но на деле всё проще — мы просто не могли позволить себе школу. Учить пришлось самим. Когда выбор стоит между учебником и куском мяса — вот тогда и рождаются альтернативные педагогики».
Теперь Алиса — студентка коммерческого вуза, а её младшие братья и сёстры идут по тому же пути.
«Тесей в свои три уже делит… ну, не числа, а котлету. Но ведь это тоже своего рода арифметика!» — утверждает Евгений.
Глядя на жизнь этой семьи, невольно испытываешь двойственные чувства. Хочется то смеяться, то плакать. Смеяться — от абсурдности бытовых решений, плакать — от их необходимости. Ведь пока стоимость жизни стремительно растёт, доход на содержание детей у Тепляковых, наоборот, снижается. Государство будто считает: чем больше детей, тем меньше они едят.
И в этом фарсе, достойном пера Ильфа и Петрова, проступает тревожный вопрос: не становятся ли дети жертвами родительской принципиальности? Да, семья не требует помощи. Да, они гордятся тем, что держатся на плаву сами. Но нормально ли, что для Сулеймана гречка — это деликатес, а мечта Лейи — целая, не обгрызенная старшими братьями морковка?
«Мы не нуждающиеся, — утверждает Евгений. — Просто живём немного иначе».
Но где проходит грань между «иначе» и «на грани» — остаётся неясным.
Похоже, семейный марафон будет продолжен. Евгений уже говорит о десятом ребёнке с именем Прометей, и Наталье при таком раскладе придется кроить одежду из штор, а детям питаться иллюзиями, продолжая верить, что папа и впрямь способен варить компот из воздуха.
А общество? Оно, как обычно, разделится. Кто-то переведёт символический рубль, кто-то пришлёт рецепт «вкусного супа из ничего». А лишь немногие задумаются — почему в стране, где официально продвигается идея большой семьи, многодетным приходится бороться за выживание, находясь за чертой даже не бедности, а нищеты.
Горький финал, или «Когда котлеты — философия»
Может быть, лет через двадцать фамилия Тепляковых войдёт в фольклор. Кто-то снимет художественный фильм под названием «Девять кругов папиного ада». Главную роль сыграет актёр с вечно уставшим лицом, который будет выкрикивать фразы вроде: «Хеймдалль, немедленно выплюнь фольгу!» и «Алиса, верни калькулятор, он один на всех!». В зале кто-то хихикнет, кто-то прослезится. Потому что непонятно — это трагедия или комедия.
Но за всеми шутками про «молочные метеориты» и «драконьи чешуйки» скрывается не сказка, а реальность с налётом отчаяния. Евгений Тепляков — не герой, а капитан судна, у которого течёт днище, а он, вместо того чтобы вызвать спасателей, торжественно демонстрирует, как виртуозно вычерпывает воду ложкой. Его настойчивость действительно впечатляет, но, когда речь идёт о девяти детских судьбах, то становится не по себе.
Даже Чичиков, сколачивая бизнес на «мёртвых душах», не спекулировал надеждами своих потомков. А Тепляков словно закладывает в ломбард будущее, надеясь, что выкупит его потом — может быть, гениальностью, может быть, верой, а может, просто упрямством.
«Мы справляемся сами!» — бодро заявляют супруги, и в этом слышится нечто донкихотское. Только если Дон Кихот был наивен, то Тепляков — упрям. И это упрямство граничит не с подвигом, а с опасной иллюзией. Потому что его дети — не аллегории, не литературные образы, а настоящие мальчики и девочки, которые однажды вырастут и спросят:
«Пап, почему в нашем детстве фрукты были мифом? И за что ты окрестил меня именем, которое никто не может выговорить без паузы?».
Что он им ответит? Что вместо детства у них была «аскетическая закалка»? Что котлеты делались не из мяса, а из памяти о мясе? Что гречка была не еда, а философия?
Со стороны легко восхищаться экзотичностью: вроде смотришь на семью, как на зверинец — необычные, шумные, самобытные. Но если всерьёз подумать, то когда ребёнок воспринимает морковь как редкий деликатес, а его главная суперспособность — делить конфету на девять равных частей, то это уже не инновационный подход, а режим выживания. С элементами лотереи: вырастут ли они счастливыми? Или — ожесточёнными, недоверчивыми, внутренне одинокими?
Евгений, конечно, парирует: «Мы воспитываем силу духа!». Но сила духа — это выбор, а не вынужденная адаптация к пустому холодильнику. Аскеза — это отказ от лишнего, а не от необходимого. И да, Алиса действительно рано сдала ЕГЭ. Но не стала ли цена этого «достижения» её собственное детство? Может, её учеба в МГУ закончилось не по вине самого института, а потому что она устала быть вечным экспериментом — образцом для папиной гордости, а не просто ребёнком.
Семья Тепляковых напоминает труппу воздушных гимнастов, которые выступают без страховки. Публика аплодирует: «Как смело!» Но никто не спрашивает, что будет, если они сорвутся. А ведь в их случае падение — это не неудача, а сломанные жизни. Проблема в том, что канат под ногами у детей, а не у Евгения. А он, как главный режиссёр, продолжает шоу.
Да, он несёт ответственность. Но несёт её не в одиночку. Этот крест он разделил с Натальей и с детьми, которые даже в фамилии своей носят лёгкий налёт иронии — «Тепляковы», как будто им гарантированы парниковые условия. Только на деле — голые стены, гречка без подливки и фантазии вместо игрушек.
Вот такое мнение. А какое ваше?
