Участники нефтяного рынка продолжают пристально следить за развитием конфликта на Ближнем Востоке. Однако пока в положительный исход, судя по росту цены «черного золота» 19 июня до $78 за баррель, никто не верит. Президент США Дональд Трамп сообщил, что рассматривает возможность проведения переговоров с Ираном. Это может скорректировать стоимость нефти, но пока дальше заявлений ситуация не продвинулась. Как геополитика влияет на происходящие колебания стоимости сырья и выгодно ли это России, «365NEWS» рассказал младший научный сотрудник Центра стратегических исследований экономического факультета Российского института дружбы народов (РУДН) Станислав Арнетт.
Фото: Геннадий Черкасов
тестовый баннер под заглавное изображение
— Что сейчас происходит на рынке нефти?
— Мировой рынок нефти переживает повышенную волатильность из-за эскалации конфликта между Израилем и Ираном. Сразу после первых ударов цены нефти резко подскочили – фьючерсы на нефть марки Brent взлетели на 13%, до $78 за баррель. Это стало крупнейшим скачком за последние три года. Сегодня мы наблюдаем колебания цены барреля вокруг отметки $75.
— Как конфликт на Ближнем Востоке сейчас влияет на котировки?
— Фактически сами боевые действия пока мало затронули экспорт нефти. Несмотря на то, что Израиль атаковал иранские объекты энергетической инфраструктуры и в районе Ормуза фиксировались некоторые инциденты —столкновение танкеров, глушение сигналов навигации — перебоев поставки нефти через пролив пока не наблюдалось.
Иран добывает порядка 3,3 млн баррелей нефти в сутки, но в случае необходимости другие страны ОПЕК+ располагают свободными мощностями до 5,7 млн баррелей в сутки, что является достаточным для того, чтобы компенсировать даже полную потерю иранского экспорта. Тем не менее, примерно $5–10 в стоимости барреля сейчас заложено именно на военный риск.
— Что будет с ценами дальше?
— Дальнейшая траектория цен на нефть во многом зависит от развития ближневосточного конфликта. Если эскалация выйдет из-под контроля и охватит весь регион, теоретически, стоимость нефти могла бы достичь трехзначной отметки. По оценке Deutsche Bank, в случае распространения войны на соседние страны и блокировки Ормузского пролива котировки способны достичь $120 за баррель. Отдельные эксперты допускают рост до $150. Однако такой сценарий выглядит маловероятным: ни Иран, ни глобальные игроки не заинтересованы полностью прекращать движение танкеров через Ормузский пролив, поскольку это нанесло бы ущерб всем сторонам, включая Иран.
Более реалистичным представляется ограниченный конфликт. В случае, если противостояние останется локальным, без вмешательства других государств, то цены, вероятно, стабилизируются около текущих уровней. При этом сохраняется высокая неопределенность. Однако для нового рывка цен потребуются более серьезные события, чем наблюдаемые на данный момент.
— Еще недавно недружественные нам государство активно обсуждали снижение «потолка» цен на российскую нефть. Что с ним теперь?
— Да, до начала ближневосточного кризиса в Евросоюзе обсуждалась идея ужесточить ценовые ограничения против российской нефти с текущих $60 до $45 за баррель. Против столь резкого снижения выступило несколько государств: в частности, США не одобрили шаг, способный дестабилизировать рынок, а внутри ЕС скепсис выразили Греция и Венгрия.
На фоне конфликта Израиля и Ирана перспектива снижения ценового потолка до $45 фактически сошла на нет. Во-первых, из-за войны на Ближнем Востоке сами мировые цены на нефть пошли вверх, сделав вопрос о дополнительном ужесточении санкций весьма чувствительным для Запада. Во-вторых, внимание и приоритеты стран изменились — в условиях новой геополитической нестабильности им невыгодно провоцировать еще больший рост цен ограничением российского экспорта.
Как представляется, до урегулирования ирано-израильского конфликта и стабилизации мировых цен на нефть, планы по ужесточению ценового потолка в отношении российской нефти реализованы не будут.
— Изменится ли санкционная политика ЕС в отношении российской нефти?
— Кардинальных изменений санкционной политики Евросоюза в отношении Москвы из-за событий на Ближнем Востоке не предвидится — по крайней мере, в официальной риторике. ЕС по-прежнему привержен цели сокращения доходов России. Однако в краткосрочной перспективе акцент сместился на обеспечение стабильности рынка. Для Запада сейчас важно, чтобы российские баррели продолжали поступать на мировой рынок и компенсировали возможные выпадающие объемы из Ирана, что позволит сдержать глобальный рост цен.
Ждать смягчения уже действующих санкций тоже не приходится: отмена или ослабление ценового потолка выглядели бы политически неприемлемо, пока продолжается конфликт на Украине. Скорее, можно говорить о негласном моратории на усиление нефтяных санкций. Вместе с тем, стоит ожидать ужесточения мер в отношении «теневого флота», чтобы обеспечить соблюдение уже существующих ограничений.
— Выиграет ли российская казна от дорогого черного золота?
— Рост мировых цен на нефть играет на руку отечественным экспортерам и бюджету. Подорожание эталонного сорта Brent автоматически повысило цену российской нефти марки Urals. Еще в апреле–мае Urals торговалась ниже установленного потолка $52–55 за баррель в среднем. На 18 июня цена поднялась уже до $71. Также стоит отметить сокращение дисконта на Urals относительно нефти марки Brent: около $4–5 сегодня против $10+ в начале года.
В то же время влияние ценового потолка полностью не исчезло. Формально европейские трейдеры и страховщики по-прежнему не могут работать с российской нефтью дороже $60, поэтому Россия опирается на альтернативных покупателей — это преимущественно азиатские страны.
Текущая ситуация скорее умеренно позитивна для российского бюджета: по сравнению с весной доходы от нефти выросли, риск нового санкционного ужесточения в краткосрочной перспективе снизился, но говорить о «нефтяном буме» не приходится. Дополнительные поступления помогают пополнить бюджет и ослабляют давление на рубль, однако не настолько, чтобы полностью компенсировать эффект ограничений. Долгосрочные выгоды будут зависеть от того, насколько устойчивым окажется новый рост цен и не появятся ли со стороны ЕС новые односторонние ограничительные меры в случае деэскалации конфликта на Ближнем Востоке.
