В России набирает силу тренд, связанный с понятием «скрытая безработица». По данным крупного и малого бизнеса, профсоюзов и официальных ведомств, на предприятиях быстро растет число работников в простое — занятых неполный день или предполагаемых к увольнению. Цифры по отраслям, регионам и самим источникам этой статистики сильно разнятся, но в целом весьма наглядно отражают тенденцию, обусловленную замедлением темпов экономического роста в стране.
Фото: Михаил Ковалев
тестовый баннер под заглавное изображение
К середине июля доля сотрудников, которые находились в таком «усеченном» режиме, выросла до 14,4% от среднесписочной численности персонала, после 9,1% месяцем ранее. По информации органов службы занятости, речь идет о 51901 работнике. В свою очередь, Роструд заявляет о росте за месяц с 8,6% до 11,1% (до 39722 человек в июле). А, по словам представителей Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР), в июле число людей, находящих под риском высвобождения, увеличилось в 1,5 раза год к году, а количество рабочих мест в простое — на треть. Тренд особенно заметен в промышленных регионах, в частности, в Ярославской, Московской, Самарской, Ульяновской областях и Татарстане.
Кроме того, по данным мониторинга ФНПР, долги по зарплате за июль выросли на 25%, до 1,7 млрд рублей. В качестве первопричины профсоюзы указывают на высокую ключевую ставку — она не позволяет очень многим предприятиям взять кредиты на операционные расходы.
Проблему на днях обозначил и президент Владимир Путин, сообщив, что в начале года работников в простое насчитывалось около 98 тысяч человек, в конце июня — 153 тысячи, а уже в первую неделю августа — 199 тысяч. Эксперты сходятся во мнении: общая тенденция налицо, при всей противоречивости ситуации на рынке труда.
«С одной стороны, в экономике не решена проблема структурного кадрового голода: предприятия остро нуждаются в рабочих руках и квалифицированных специалистах, особенно в сферах промышленности, транспорта, IT и строительства, — говорит ведущий аналитик Amarkets Игорь Расторгуев. — С другой, компании сталкиваются с ограничениями финансового характера, падением спроса на отдельные виды продукции и невозможностью полноценно планировать бизнес на длительный срок. В итоге работодатели вынуждены переводить часть сотрудников в режим неполной занятости, чтобы удержать кадры и не потерять их окончательно».
Главный риск в следующем: при сохранении этой тенденции рынок труда станет менее гибким, а реальная загрузка персонала предприятий снизится (хотя уровень занятости формально будет высоким). Это отразится на доходах населения и, в конечном счете, на потребительском спросе, что будет дополнительно сдерживать экономический рост. Вместе с тем, очевидно, что компании не хотят терять людей даже в условиях временного простоя. Они понимают, что «оптимизировать» производство сегодня легко, а восполнить потери завтра будет крайне сложно. Таким образом, резюмирует Расторгуев, скрытая безработица является, скорее, индикатором осторожности бизнеса в отношении будущего, чем признаком готовности к массовым увольнениям.
«Некоторые мои коллеги не приемлют самого термина «скрытая безработица», считая, что его некорректным, — отмечает член Совета Конфедерации труда России Павел Кудюкин. — При этом неполная загруженность работников — вещь вполне реальная, хотя единой, унифицированной статистики в стране не существует на сей счет, оценки постоянно плавают. Число таких людей растет довольно быстро, что указывает на начинающуюся рецессию. Те же автомобильные заводы переходят на четырехдневную рабочую неделю, пропорционально (а иногда даже сильнее) сокращая заработную плату персоналу. Как заметил еще в 1990-х известный экономист Ростислав Капелюшников, в отличие от классических (западных) рынков труда, российский реагирует на кризис не массовыми увольнениями, а переводом работников в режим простоя, неполного дня, отпусков без содержания. При этом — снижая зарплату за счет урезания ее премиальной части, которая сплошь и рядом составляет более половины суммарного заработка».
Кудюкин видит в этом чисто отечественную специфику: по его словам, в России непомерно раздута как раз доля стимулирующих выплат. Это дает работодателям огромное пространство для маневра: на фоне нарастания кризисных явлений они могут сокращать не сотрудников, а переменную, не фиксированную часть их зарплаты, всё ближе подбираясь к окладу.
«Причина происходящего лежит на поверхности — это высокая ключевая ставка, — говорит директор Центра исследований социальной экономики Алексей Зубец. — Прежде всего, страдают те отрасли, которые зависят от нее в максимальной степени. Стройка простаивает, квартиры не раскупаются; по железным дорогам теперь возить фактически нечего; автопром и сельское хозяйство в упадке, поскольку кредиты для них запредельно дороги. Думаю, на ближайшем, сентябрьском заседании регулятор опустит ставку на 2 процентных пункта, если не на три».
