Жить с каждым годом становится всё труднее. Цены растут быстрее, чем зарплаты. Коммунальные счета давят на людей сильнее налогов, а продукты дорожают так, что привычная корзина с хлебом, молоком и яйцами превращается в роскошь. Молодёжь всё чаще уезжает, потому что здесь перспектив нет, а те, кто остаётся, чувствуют себя запертыми в клетке: работаешь много — получаешь мало, тратишь почти всё — и снова в нуле.
Каждый день миллионы людей встают затемно, едут на заводы, в офисы, на стройки, в больницы, а вечером возвращаются в тесные квартиры и коммуналки. Они смотрят в телевизор, где говорят о победах и росте экономики, но в их кошельках этого роста не видно. На улицах — витрины с платьями по 20 тысяч, в кафе — чашка кофе за 300 рублей, но для большинства это недосягаемо.
Россия — огромная страна с богатой историей и природой, но для простого человека она превращается в марафон выживания. Здесь редко остаётся место мечтам: вместо будущего люди считают копейки и думают, как дожить до следующей зарплаты.
Эта история, которую рассказала молодая жительница Петербурга лишь одна из тысяч. Ирине тридцать лет, и её жизнь словно застряла между заводским цехом и стенами коммуналки. Она не уникальна — таких, как она, миллионы. Но именно в её судьбе отражается вся тяжесть сегодняшней жизни.
Ползарплаты за 10м2
Мне 30 лет. Утро. Серая стена напротив кровати, облезшие обои, запах сырости. Я снимаю угол в старой коммуналке на Садовой, в самом сердце Петербурга. Кому-то это покажется романтикой — старинный дом, лепнина на потолке, исторический центр. Но для меня это клетка: пятеро соседей, очередь в ванну, грязная кухня, где постоянно гудит старый холодильник. Одна плитка на всех, общие кастрюли с надписями: «НЕ ТРОГАТЬ!».
За окном — Исаакий, купола, туристы с фотоаппаратами. Для них город — праздник. Для меня — декорация, за которой скрывается усталость и бедность. Моя комната — 10 квадратов за 23 тысячи рублей. Половину зарплаты я отдаю за этот кусок пространства. Остальное уходит на еду, проезд, коммуналку, лекарства. Сбережений нет, мечт — тоже.
Завод, который сжирает жизнь
Я работаю на текстильной фабрике на окраине города. Огромное серое здание, где окна забиты грязными стёклами, а внутри постоянно пахнет машинным маслом и пылью. Раньше здесь шили ткани для одежды, красивые узоры, ситцы, даже какие-то коллекции для магазинов. Теперь — в основном спецзащита: грубые материалы для рабочих костюмов, форму для охранников, военные ткани.
Станки старые, шумят так, что даже беруши не спасают. После смены в ушах звенит, будто внутри завёлся рой пчёл. Воздух тяжёлый, всякий раз, когда открываешь рот, чувствуешь, как во рту оседает пыль и нитки. У многих сотрудников постоянный кашель, у некоторых хронический бронхит. Я тоже всё чаще просыпаюсь по ночам от сухости в горле.
Смена — 12 часов. Стоишь у станка, глаза режет, пальцы стёрты до мозолей, спина ноет так, что к концу дня даже сидеть больно. Условия простые: «не нравится — увольняйся». Но куда идти? Фабрика держит, как силки.
Зарплата… Смешное слово. Оклад — 38 тысяч, из которых налогами сразу съедают часть. Премия зависит от «результатов», а это значит — сколько начальство решит. В итоге выходит 60–65 тысяч в месяц. На бумаге вроде деньги, но когда отдаёшь половину за комнату и коммуналку, а остальное за продукты и лекарства, остаётся пустота.
Когда-то я хотела быть учителем литературы. Любила книги, писала сочинения, мечтала стоять у доски и рассказывать школьникам про Тургенева и Ахматову. Но поступить в вуз не смогла: слишком дорого, родители не потянули. Пошла в колледж, потом на практику, потом — на завод. Сказала себе: «Поработаю пару лет, накоплю, уйду».
И вот прошло десять лет. Фабрика — как огромный желудок, который переваривает людей. Ты входишь туда молодой, полон надежд, а выходишь выжатым. Вначале думаешь, что это временно, что потом будет лучше. Но однажды смотришь на себя в зеркало и видишь: ты уже не девушка, а уставшая женщина с больной спиной и усталыми глазами.
Коллеги такие же. Кто-то работает сорок лет, кто-то мечтал уехать, но так и остался. Они шутят: «Завод не отпускает». Но в этих шутках нет радости — только смирение. И я понимаю: я и сама стала такой же.
Цены, которые душат
Вчера я стояла у кассы в магазине на Сенной и считала монеты так тщательно, будто от этого зависела моя жизнь. Тележка почти пустая: хлеб — 72 рубля, молоко — 110, яйца — 120. Я положила в корзину картошку, гречку и дешёвый чай. На большее просто не хватало. Рядом в очереди женщина набирала фрукты — виноград, мандарины, авокадо. Я смотрела и чувствовала, как будто мы из разных миров: у неё выбор, у меня — выживание.
Зарплата растёт медленно, какими-то смешными копейками, а цены — как вода в Неве весной: поднимаются без остановки и сметают всё на своём пути. Я заметила, что даже хлеб беру реже, стараюсь растягивать буханку на неделю, отрезая тонкие ломтики. Про мясо молчу: в последнее время оно для меня роскошь, особенно говядина.
Проезд — 80 рублей. Для кого-то это мелочь, для меня — булка хлеба. Я часто хожу пешком сорок минут в одну сторону, экономлю каждый день. «Подорожник» на месяц стоит 3,1 тысячи, и мне проще натирать ноги в старых сапогах, чем отдавать такие деньги. Иногда кажется, что весь город превращается в марафон для бедных: кто быстрее пройдёт лишние остановки, чтобы не платить.
Куртку хотела купить — простую, не брендовую, девять тысяч. В магазине подержала в руках, посмотрела в зеркало — и повесила обратно. Решила: буду ходить в старой, пусть замок заедает, дыра на рукаве, но пока ещё греет. В такие моменты внутри появляется странное чувство: не стыд, а скорее злость. Почему я вынуждена влачить настолько нищенское существование в самой богатой стране на планете?
Счета на коммуналку это отдельная головная боль. Плачу пополам с хозяйкой. Электричество, газ, отопление — теперь 8,5 тысяч. Говорят, с 2026 года опять поднимется. Я смотрю на лампочку в своей комнате и думаю: может, действительно жить в темноте дешевле? Вечерами стараюсь включать только настольную лампу, чтобы не тратить лишнего. Иногда даже чайник не кипячу второй раз, пью остывший чай. Всё ради того, чтобы хоть как-то уложиться в эту безжалостную арифметику.
И всё равно в конце месяца остаётся пустота. Я знаю, что никогда не скоплю на будущее, потому что живу от зарплаты до зарплаты. И эта мысль давит сильнее, чем все счета вместе взятые. Потому что впереди — ничего, только пустые карманы, отказ от элементарных вещей, которые в другом мире люди даже не замечают.
Вокруг одни нищеброды
В нашей коммуналке у каждого своя история. Тётя Галя — медсестра, 40 лет стажа, получает 45 тысяч. Студент Антон — работает курьером, учится в политехе, спит по 4 часа. Семья с ребёнком живёт в бывшей кладовке. Мы все разные, но нас объединяет одно: мы застряли.
Мы делим кухню, ругаемся из-за кастрюль, обсуждаем новости: цены, очередные законы, сокращения. Каждую неделю кто-то говорит: «Надо валить». Но никто не уезжает: денег нет, визы не дают, родные здесь.
Мама звонит: «Я же говорила — нужно было замуж пораньше». Она живёт в посёлке под Псковом, пенсия — 15 тысяч. Я перевожу ей 5 тысяч, чтобы хватило на лекарства. Сама иногда питаюсь одним супом.
В детстве я думала, что буду жить иначе: книги, путешествия, уютная квартира. А вышло — коммуналка, завод, усталость. Иногда смотрю на себя в зеркало: волосы тусклые, глаза усталые. И думаю — это всё?
Мечта, которая никогда не сбудется
Иногда я позволяю себе мечтать. Представляю, что однажды встречу богатого мужчину. Он заберёт меня из этой коммуналки, подарит квартиру с окнами на Неву, где утром пахнет кофе, а не кошачьим лотком. Он скажет: «Зачем тебе эта фабрика? Живи спокойно».
Я представляю, как мы ужинаем в ресторане, где бокал вина стоит дороже моей недельной продуктовой корзины. Как я надеваю платье за 20 тысяч и чувствую себя женщиной, а не винтиком в станке.
Но потом подхожу к зеркалу и вижу реальность: лицо уставшей рабочей, круги под глазами, руки с мозолями. Не та, на которую смотрят богатые. Не та, ради которой покупают билеты в Париж.
Эта мечта — не для меня. С такими неудачницами как я, чудес не случается.
А недавно на фабрике сокращали людей. Коллега плакала: у неё ипотека, двое детей. Её уволили первой. Я осталась, но страх не ушёл. Каждый день думаю: что будет завтра?
Вечерами я гуляю по Невскому. Туристы смеются, пьют кофе, покупают сувениры. Я прохожу мимо магазинов: платья по 15 тысяч, кофе — 300 рублей. Это не мой мир. Я — как тень, как статист в чужом спектакле.
Иногда фантазирую: выиграть в лотерею, уехать в деревню, купить дом. Но билет стоит денег — и я не покупаю. Жадно держусь за каждую копейку.
День, похожий на вчера
Сегодня я встала в 5:30, сварила овсянку, вышла на улицу. Холодно. Я знаю: меня ждёт конвейер, шум станков, усталые лица. Потом — коммуналка, очередь в ванну, чай без сахара.
Это не жизнь, а выживание. Россия — огромная, богатая, а я — маленькая, потерянная. Я разрешила себе ничего не добиваться, потому что бороться больше нет сил.
Возможно, когда-нибудь я найду себе богатого мужа, и он возьмёт меня на содержание. Но я боюсь: с моей внешностью и усталостью на лице шанс равен нулю.
Но я всё равно иду. Потому что надо. Потому что выбора нет. Потому что город не отпускает.
