Представители власти и ее защитники уверяют: если кого-то не зарегистрировали, то только потому, что по недомыслию или криворукости эти субъекты не выполнили понятных требований закона, а теперь валят с больной головы на здоровую и «раскачивают лодку». Представители оппозиции, в свою очередь, часто говорят, что власть, опасающаяся серьезной конкуренции, «незаконно» не допускает их до выборов, тем самым вызывая недовольство общества и, опять же, «раскачивая лодку». Кто прав?
Алексей Меринов. Свежие картинки в нашем инстаграм
Политолог Екатерина Шульман (РАНХиГС) считает, что на самом деле все у нас происходит «именно что законно или квазизаконно, просто закон написан таким образом, что в принципе при желании в его рамках можно не допустить до выборов кого угодно; таким образом, чтобы новые люди и новые партийные структуры во власть не приходили».
С этими словами трудно не согласиться — достаточно прочитать закон «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдумах граждан РФ», который задает рамки для правил игры на выборах всех уровней, от муниципальных до президентских.
«КАМЕНЬ НА КАМЕНЬ, КИРПИЧ НА КИРПИЧ»…
Из запретов и ограничений у самого входа в святая святых демократии — избирательный процесс — выросла крепостная стена.
Закон приняли в 2002 году, при раннем президенте Путине, и с тех пор переписывали под нужды текущего политического момента 91 раз. Есть те, кто считает, что фортификационное сооружение — «это всё Сурков!» (Владислав с 1999 по 2011 годы отвечал в Кремле за внутреннюю политику). Другие возражают: стена росла и украшалась финтифлюшками вроде «муниципального фильтра» именно «при Володине» (Вячеслав, ныне спикер Госдумы, с 2011 по 2016 годы исполнял в Администрации Президента те же функции, что и Сурков). На самом деле мы имеем дело с устойчивым, начавшимся в 2006 году трендом, а новые барьеры никогда не отменяли старые. И при нынешнем кураторе внутренней политики Сергее Кириенко все они живы и активно используются.
Конечно, те или иные ограничения «на входе» в избирательном законодательстве есть везде, признает политолог Алексей Макаркин (Фонд политических технологий): в Италии — «криминальный фильтр», во Франции — нечто вроде муниципального фильтра на выборах президента, в 26 из 47 стран — членов Совета Европы регистрируют кандидатов на основании сбора подписей… Но российская особенность, считает г-н Макаркин, в том, что «в ряде случаев эти фильтры, хотя и кажутся разумными, неоправданно высоки и являются заградительными по факту, превращаясь в ловушку, из которой не выбраться».
«Мы видим просто нагромождение барьеров», — согласен специалист по избирательному законодательству, политолог Аркадий Любарев.
«Все немного сложнее, — полагает социолог, гендиректор ВЦИОМ Валерий Федоров, — есть реальные барьеры, а есть барьеры, которые людьми воспринимаются как реальные. В США, например, две главные партии, и президент избирается всегда лишь от одной из них. Другие партии тоже формально имеют право на участие в выборах, но у многих не получается зарегистрироваться. И это не воспринимается как нарушение демократии! А сколько бы у нас ни снимали кандидатов, всегда остается несколько из разных партий, разных взглядов. Но из-за того, что сняли кого-то, возникает мнение, что выборы недемократичные, люди выходят на улицы с лозунгом «Допускай», и он идет на ура. Никто даже не разбирается, насколько обоснованно не допустили к выборам конкретного человека… Свобода выбора — ценность для людей, и если создается впечатление, что тебя ее лишили, это воспринимается болезненно». Хорошими, говорит социолог, «можно считать избирательные системы, где ограничения не воспринимаются людьми как несправедливые и вредные». Увы, это не наш случай…
ЧУЖИЕ ЗДЕСЬ НЕ ХОДЯТ
До 2006 года из категорических запретов, кроме недостижения определенного возраста и отсутствия гражданства РФ, был только один — он повторял норму статьи 32 Конституции, которая лишает избирательных прав «признанных судом недееспособными, а также содержащихся в местах лишения свободы по приговору суда».
Но в 2006 году одновременно с радикальной реформой избирательного законодательства — переходом к выборам в Госдуму только по партийным спискам, отменой выборов губернаторов, минимального порога явки и графы «против всех» — пассивного избирательного права полностью лишились еще и россияне, имеющие паспорт иностранного государства или другой документ, дающий право на постоянное проживание в другой стране. Исключение сделано для обладателей паспортов стран, с которыми у России есть соглашения о двойном гражданстве, но их раз-два и обчелся в буквальном смысле слова: на тот момент соглашения были с Туркменией и Таджикистаном, а сейчас только с Таджикистаном.
Этот фильтр действует очень избирательно, в полном соответствии с известным правилом «друзьям — всё, врагам — закон». Не обо всех кандидатах есть достоверная информация у контролирующих органов, и не все политики искренни, подавая документы в избиркомы. Да и сами власти закрывают глаза на очевидные нарушения, если нарушители «свои». История с оперной певицей Марией Максаковой — наглядный тому пример. В 2011-м она избралась в Госдуму по списку партии «Единая Россия», при подаче документов на регистрацию о наличии у нее с детства второго (немецкого) гражданства не сообщила — по ее словам, не знала, что надо. В 2014 году, когда был принят закон об уголовной ответственности за неинформирование о наличии второго гражданства, г-жа Максакова его исполнила — проинформировала. И доработала на Охотном Ряду до конца созыва, до 2016 года, хотя вообще-то мандата ее полагалось по закону лишить… Вскрылось все много позже.
Этот запрет оспаривается в ЕСПЧ оппозиционным политиком Владимиром Кара-Мурзой-младшим: его-то в 2013 году сняли с регистрации на выборах в Ярославскую областную думу из-за второго гражданства — Великобритании. Жалобу Страсбург принял к рассмотрению в 2017 году. Решение пока не объявлено.
А еще одним из ограничений, которые позволяют точечно «отстреливать» нежелательных кандидатов, стал введенный в 2013 году запрет на владение иностранными финансовыми инструментами и зарубежными счетами для желающих участвовать в выборах в федеральные и региональные органы власти или выборах мэров. Избавиться от добра и денег «там» предписывается к моменту подачи документов на регистрацию.
Для новичков в политике, особенно с бизнес-прошлым, цена вопроса многократно выросла. Ты все или почти все экстренно сбрасываешь, несешь убытки, собираешь подписи — а потом тебе говорят, что подписи не прошли проверку! И экстренно сбросить можно даже при желании далеко не все и не везде.
Об этом фильтре не понаслышке знает экс-кандидат в президенты Павел Грудинин. В 2019 году, когда руководство КПРФ решило передать ему освободившийся после смерти академика Жореса Алферова мандат депутата Госдумы, ЦИК отказал — на том основании, что в 2016 году, баллотируясь в депутаты Госдумы по списку КПРФ, бизнесмен умолчал о наличии на тот момент счета за рубежом. В 2016 году на бизнесмена Грудинина власти смотрели сквозь пальцы и потому основательно не проверяли, а всерьез стали воспринимать лишь после президентской кампании 2018 года.
БЫЛ БЫ ЧЕЛОВЕК, А ДЕЛО НАЙДЕТСЯ
В 2006 году впервые появился и т.н. криминальный фильтр (сначала во вменяемом варианте лайт). Право избираться потеряли осужденные к лишению свободы за совершение преступлений тяжких (максимальное наказание по Уголовному кодексу — от 5 до 10 лет лишения свободы) и особо тяжких (максимальное наказание — больше 10 лет лишения свободы), имеющие на день голосования неснятую и не погашенную судимость. Судимость по тяжким преступлениям снимается через 8 лет после отбытия наказания, а по особо тяжким — через 10 лет. Условно осужденные по первой версии фильтра могли избираться по истечении испытательного срока.
Но через несколько лет этот запрет сделали просто заградительным — говорили, «под Навального». В 2012 году дело «Кировлеса» уже раскочегаривалось, а в законе появилось пожизненное лишение пассивного избирательного права «приговоренных когда-либо» за совершение тяжких и особо тяжких преступлений. Конституционный суд, правда, признал «бессрочное и недифференцированное» ограничение не вполне конституционным, и формулировку вскоре смягчили. С 2014 года граждане, осужденные к лишению свободы за совершение любых (экономических в том числе) тяжких преступлений, не могут быть избраны куда бы то ни было еще 10 лет после снятия судимости, то есть в течение 18 лет. А осужденные за совершение особо тяжких преступлений — 15 лет после снятия судимости, то есть в течение 25 лет.
Именно этот фильтр и приговор по делу «Кировлеса» (5 лет условно с испытательным сроком 5 лет по «тяжкой» статье 160 УК) позволили на законном основании не допустить к президентским выборам 2018 года Алексея Навального. И позволят не допускать его еще несколько лет на выборы даже мэра заштатного райцентра…
«Если вдруг в какой-то стране ЕС, к примеру, введут криминальный фильтр в нашем варианте, а потом оппозиционера осудят на сомнительном основании, чтобы он не мог участвовать в выборах, будет скандал, который очень сильно ударит по позиции самой власти и может привести ее к поражению на следующих выборах. У нас же представление власти о собственной несменяемости оборачивается тем, что она использует фильтры как считает нужным», — считает Алексей Макаркин.
Кстати, вплоть до снятия судимости пассивного избирательного права лишены в России и осужденные за любые, даже нетяжкие экстремистские преступления. Так что если сейчас отправят в колонию студента ВШЭ Егора Жукова, которого правоохранительные органы сначала обвиняли в организации массовых беспорядков в Москве, а теперь хотят посадить за призывы к экстремистской деятельности (статья 280 УК, до 5 лет лишения свободы, судимость снимается через три года после отбытия наказания), он тоже станет «лишенцем».
БЕЗ БУМАЖКИ ВЫ БУКАШКА
Даже если вы без второго паспорта и бедны как церковная крыса, никогда не были судимы и полностью дееспособны, это не гарантирует попадания в бюллетень.
В 2005 году запретили избирательные блоки. Выдвигать кандидатов и списки кандидатов на выборах разных уровней с тех пор могут лишь партии; вторая опция — самовыдвижение. Причем жестким требованием к партийным выдвиженцам является отсутствие членства в другой партии.
Кстати, партия «Единая Россия» выросла как раз из двух предвыборных блоков: «Единства (Медведь)», в который входили шесть объединившихся в 1999 году в поддержку и.о. президента Путина мелких партий и организаций, и «Отечества–Вся Россия», созданного из региональных объединений.
«Блоки неустойчивы, создаются в конъюнктурных целях и обманывают избирателей, потому что сразу после выборов зачастую распадаются» — таким был аргумент в пользу запрета. Но в итоге за бортом остаются мелкие партии и их сторонники, которые вполне могли бы получить представительство в парламентах разных уровней, объединившись в блоки с более крупными или между собой.
А в 2009 году на выборах всех уровней отменили и такой альтернативный способ регистрации, как избирательный залог. Сделать это предложил президент Дмитрий Медведев, заявив, что «участвовать в выборах или нет, должны решать не деньги, а мнение людей, репутация партии и доверие избирателей к ее программе». На думских выборах 2007 года, внеся на спецсчет примерно по 60 млн рублей, зарегистрировались «СР», «Яблоко», «Патриоты России» и СПС. Две последние положенные на спецсчет деньги потеряли, так как не прошли в Думу, как «СР», и не набрали больше 3% голосов избирателей, как «Яблоко».
После отмены залога единственной возможностью зарегистрировать своих кандидатов для внепарламентских партий и самовыдвиженцев остался сбор подписей. А процедура проверки автографов граждан чем дальше, тем больше бюрократизировалась и усложнялась, оставаясь непрозрачной.
В 2002 году для регистрации на любых выборах требовалось заручиться поддержкой до 2% избирателей округа (на разных выборах по-разному). Сдать можно было на 25% больше обязательного количества подписей (с запасом), а в регистрации отказывали при 25 и больше процентах брака.
В 2019 году на муниципальных выборах кандидаты в депутаты от партий и партийные списки должны собрать подписи не менее 0,5% избирателей округа. Если речь идет о кандидате в губернаторы самовыдвиженце — в пределах от 0,5 до 2%, на усмотрение региона. Но с 2014 года на выборах в региональные парламенты, а с 2016 года и на выборах в Госдуму планка для кандидатов-самовыдвиженцев в одномандатных округах поднята до 3% от числа избирателей. Сдать можно лишь на 10% подписей больше, чем требуется, а процент допустимого брака тоже 10%.
Зато парламентские партии, а еще партии, набравшие не менее 3% голосов на выборах в Госдуму, но в нее не попавшие (таких сейчас нет), и партии, представленные в региональных заксобраниях, от сбора подписей во многих случаях освобождены. Сидящие в Госдуме с 2007 года «ЕР», КПРФ, ЛДПР и «СР» на всех выборах регистрируются без сбора подписей. Сайт ЦИК сообщает, что на данный момент на выборах в Думу подписную льготу имеют 13 партий, среди них, кстати, несколько спойлеров КПРФ. Цифра меняется каждый год по итогам единого дня голосования.
Вот почему партии Навального под разными предлогами Минюст отказывал в регистрации уже девять раз, а «Гражданская инициатива» вот уже два раза тщетно пыталась перерегистрироваться с новым лидером Дмитрием Гудковым — Кремль не хочет давать им шанс, проведя хотя бы одного человека по списку в любой региональный парламент страны, получить право в обход подписного фильтра участвовать в выборах в Госдуму.
«Сбор подписей в целом считается нормальной практикой, но, думаю, нет ни одной страны мира, где, как у нас, прописано целых 24 основания для признания подписи недействительной. Есть страны, где их вообще не проверяют», — говорит Аркадий Любарев.
No comments.
ЧУДО-ФИЛЬТР
В 2012 году в стране началась очередная избирательная реформа: Дума вновь стала наполовину формироваться из одномандатников, вернулись прямые губернаторские выборы. Чтобы сделать избрание глав регионов максимально контролируемым, Кремль измыслил т.н. муниципальный фильтр. Стать кандидатом в губернаторы может лишь тот, за кого подписалось от 5 до 10% муниципальных депутатов или глав органов МСУ из не менее чем трех четвертей муниципальных районов и городских округов региона. Подавляющее большинство муниципальных депутатов в стране — единороссы и аффилированные с властями лица, и даже КПРФ практически нигде без помощи «ЕР» не может сделать это самостоятельно, что позволяет Кремлю избегать конкуренции своих кандидатов с сильными противниками.
Свежий пример бесстыжего, но совершенно законного использования муниципального фильтра — последние выборы губернатора Забайкальского края. С фантастическим результатом (почти 90% голосов) их выиграл Александр Осипов, бывший замминистра по развитию Дальнего Востока, назначенный президентом год назад врио. Роли соперников г-на Осипова играли преодолевшие при помощи власти муниципальный фильтр представители Партии Роста, Партии пенсионеров и «Патриотов России». Их рейтинг политической активности интернет-ресурс Чита.ру летом то ли в шутку, то ли всерьез оценивал как «нулевой» или «никакущий».
«ТАКАЯ ЛИЧНАЯ НЕПРИЯЗНЬ, ЧТО КУШАТЬ НЕ МОГУ!»
Мы перечислили далеко не все барьеры «на входе».
Все бы ничего, но пассивное избирательное право взаимосвязано с активным — правом граждан избирать. Денис Волков («Левада-Центр») рассказывает: «Обычные люди, когда отвечают на вопрос о том, почему они не хотят идти на выборы, конечно, словом «фильтры» не оперируют, а объясняют это либо тем, что «все решено и мой голос ни на что не повлияет», либо тем, что «нету честных людей среди кандидатов, их не допускают до власти, а вот если бы были, то пошел бы непременно». Отчасти это, может быть, отговорка, и сказать, вызваны ли такие настроения наличием фильтров в законах, трудно. Но мы видели на прошлогодних губернаторских выборах, что, когда доходило до второго тура, явка всегда оказывалась выше, чем в первом: как только люди видят реальную конкуренцию, у них появляется интерес к выборам, это показывают и опросы, и фокус-группы».
Нужен ли власти интерес россиян к выборам и высокая явка — большой вопрос. Но «если люди уверены, что их голос ничего не решает, они перестают чувствовать связь между собой и своим представителем-депутатом, между своими интересами и принятыми этими депутатами законами, которым все равно придется подчиняться», — объясняет г-жа Шульман. Печальный итог — «ощущение тотальной системной несправедливости, чувство неприязни не к какому-то конкретному человеку или должностному лицу, а к тому, что вся государственная структура не опирается на почву народного представительства». Те самые «болезненные ощущения», о которых говорил глава ВЦИОМ.
Но почему же раньше это не раздражало?
Ничто не вечно под Луной. «Раньше доверие к президенту было достаточно высоко, он добывал живую воду народной любви и делился легитимностью со всеми остальными органами власти. Сейчас же систему стало шатать, доверие ко всем институтам власти, в том числе институту президентства и личности самого президента, снижается», — говорит г-жа Шульман. Люди хотят перемен, сами пока толком не знают, каких именно, «и требование представительности стало распространяться на те органы, которые раньше получали легитимность от президента». Отсюда невиданный ранее интерес к муниципальным выборам и выборам в региональные парламенты.
Одновременно, по данным всех крупных социологических служб (ФОМ, ВЦИОМ, «Левада-Центр»), происходит падение совокупного рейтинга парламентских партий — они вместе набирают от 50 до 66% голосов. То есть почти половина россиян не считают депутатов от этих партий своими представителями. В 2016 году за те же партии проголосовало более 80% избирателей.
Если до 2021 года ничего не изменится, легитимность свежеизбранной Думы окажется под вопросом.
ДЕНЬ ПРОСТОЯТЬ И НОЧЬ ПРОДЕРЖАТЬСЯ
«Если общество объективно усложняется, становится более мозаичным, сложноструктурированным, политическая система будет вынуждена за этим идти и тоже усложняться, потому что иначе при падении доверия к органам власти это может плохо кончиться», — полагает политолог Дмитрий Бадовский (ИСЭПИ). Степень готовности системы к трансформации он оценить затруднился, но назвал один из способов освежить и расширить представительство на выборах — убрать запрет на блоки.
«Все равно партийная система должна пройти стадию перезагрузки и обновления, речь идет в том числе и о старых партиях. И такой инструмент, как блоки, позволяет решить эти задачи», — считает политолог. Он лично думает, что для блоков можно было бы установить более высокий проходной барьер в Госдуму — не 5%, как для партий, а, скажем, 7%: чтобы их создание «было не просто политтехнологической игрушкой».
И глава Центризбиркома Элла Памфилова хочет предложить Кремлю внести ряд поправок в избирательное законодательство. Речь идет, по ее словам, о «корректировке муниципального фильтра и норм закона о сборе и проверке подписей». 2 октября инициативы обсудит Экспертный совет при ЦИК.
Ждем с нетерпением, но почему-то сразу вспоминается, что о необходимости смягчения муниципального фильтра г-жа Памфилова говорила и год назад, и в Администрации Президента ее вроде бы даже в принципе поддержали, но фильтр — вот он, родимый, никуда не делся!
«Система наша уже немолода и на серьезную реформу мало способна, — считает Екатерина Шульман. — Так что будет много предложений, обсуждений, и на этом все закончится. Я вижу очень большое желание как-то так прижмуриться, чтобы показалось, что ничего страшного не происходит. Я слышу эти бюрократические разговоры: «ну давайте не ломать то, что работает, — ну работает ведь!» — говорит политолог. И в этом, по ее словам, «даже есть свой резон: инерционность больших систем не надо недооценивать, может, даже удастся дотянуть без серьезных изменений до 2021 года и получить на выборах в Думу 50%»…
Может, удастся и дотянуть, и получить.
Все бы ничего, но только запас прочности в политике не поддается точному исчислению.
