Если залезть на смотровую вышку поста Масаны на Гомельщине, то где-то на горизонте, за волнами осеннего леса, можно разглядеть серую громадину Чернобыльской АЭС. В 1986 году это соседство стало для Полесья роковым: 26 апреля радиационное облако, образовавшееся после взрыва четвертого реактора, накрыло территорию Белоруссии. Свою «дозу» получила Витебская, Могилевская области. Но больше всего досталось Гомельской — из 40 тыс квадратных километров ее общей площади от радиоактивного загрязнения пострадали 17 тысяч кв.км. За тридцать три прошедших года Белоруссия свыклась с этой бедой, но главное — научилась с ней справляться. Конечно, земли, где выпало около трети пришедшегося на всю территорию страны радиоактивного цезия, более 70% стронция и 97% плутония – пригодными для жилья и сельхозиспользования уже не будут никогда. Они вошли в зону Полесского государственного экологического заповедника — закрытой территории, где ведется мониторинг ситуации и проводятся научно-исследовательские работы. Но вокруг закрытой зоны все уже как-то устоялось: люди живут привычной жизнью, поля засеваются, скот плодится. Даже новые предприятия появляются. Национальный пресс-центр республики Беларусь показал российским журналистам, как живет «постчернобыльское» Полесье…
Фото: Игорь Курс/Национальный пресс-центр республики Беларусь
Правила «чистого урожая»
На въезде в город Хойники стоит массивный деревянный крест, неподалеку плакат с устрашающей надписью: «Пожар — самый страшный враг». Для района, большую часть которого составляют заповедные леса, получившие 30 с лишним лет назад «заряд» радионуклидов, пожары , действительно — серьезная угроза. Город Хойники находится всего в 80 км от Чернобыльской АЭС. Ирония судьбы: в советские годы полесские болота старательно осушали, после Чернобыльской катастрофы пришлось приложить немало усилий, чтобы вновь «заболотить» леса. Вода ослабляет действие нейтронов, не дает подниматься пыли, и главное — предохраняет лес от возгораний. Поэтому в Хойникском районе — одной из наиболее пострадавших территорий Гомельской области, большое количество каналов, озер, прудов…
Жителей только не много. До аварии в районе проживало более 45 тысяч человек. Сейчас население составляет чуть более 19 тысяч. Из 98 районных поселков после катастрофы 50 оказались в зоне отселения. 20 тысяч человек в одночасье оказались без родного крова. Большинство отказалось далеко уезжать: осели в поселках района, свободных от загрязнений. Но некоторые покинули эти земли навсегда. Однако на окраине Хойников есть место, куда все переселенцы приезжали хотя бы раз — памятник Скорби, на мраморной плите которого выбиты названия отселенных деревень: Хвощевка, Дроньки, Молочки, Лесок… 50 поселений с милыми именами, прекратившие свое существование. Впрочем… “В некоторые отселенные пункты люди уже вернулись, — говорит нам зампред хойнинского райисполкома Жанна Чернявская. — Например, деревня Стреличево. Жители стали возвращаться туда еще в 1996 году. И сейчас это вполне жилой поселок. Даже школу там открыли.» В школе, между прочим — более ста учеников. И один из предметов, который хорошо знает даже первоклашка — правила радиационной безопасности. Кружки радиационной грамотности есть в каждой районной школе. Там детей учат определять уровень радионуклидов в продуктах. Есть при школах и лаборатории, где можно проверить выращенный на собственном огороде урожай или принесенный из леса «улов». «Неужели вы в лесу и грибы собираете?» — удивляемся бесстрашию местных жителей. «Конечно, надо просто знать, какие можно собирать, а какие нет. Больше всего накапливают радиацию белые грибы и маслята. Мы их не берем. Впрочем, когда мне очень хочется белых, я их провариваю два раза в соленой воде ..» — делится откровениями Жанна Николаевна.
Нынешний зампред райисполкома — уроженка Хойников. Когда на ЧАЭС произошла авария, она училась в восьмом классе. « В день катастрофы мир для вас перевернулся? Как это было?” — спрашиваю. «Мир перевернулся позже, когда началась эвакуация. То же солнце, тот же лес. И все это вдруг стало опасным. Трудно было понять это и принять. Тем более, что нас, детей, эвакуировали, а родители оставались здесь — занимались дезактивацией, срывали землю на 20 сантиметров, проливали дома и дороги водой и раствором. Никто тогда ничего не знал про радиацию. Нас называли «радиоактивными черепашками», поэтому морально было тяжелее, чем физически. А потом мы вернулись, и все вошло в нормальное русло». В родные Хойники Жанна Николаевна вернулась потом и после учебы в Гомеле. И теперь взахлеб рассказывает многочисленным гостям района о том, чего им удалось добиться. Например, делится информацией, как с помощью специальной технологии можно выращивать «чистый» урожай: почва известкуется, в нее вносятся двойные нормы фосфорных и калийных удобрений. И тогда растения просто не успевают вытягивать из земли опасные вещества. Главное, чтобы у культуры был небольшой вегетационный период. Поэтому здесь выращивают, в основном, зерновые и бобовые, рапс, кукурузу. А помидоры, огурчики, морковь, капусту — только на личных огородах. Там земля годами «проверенная». «Неужели не носите свои овощи на проверку?” — удивляемся. «Прежде носили. У нас здесь в каждой санчасти, в каждой школе — центры радиационной культуры, где можно проверить продукцию. Но уже много лет туда носят лишь то, что собрали в лесу. А если с собственного огорода, то зачем? Если шесть или пять лет назад овощи были «чистыми», то откуда им сейчас загрязнение получить. Земля то та же осталась…» — объясняет Жанна Николаевна. По ее словам, правила безопасности здесь простые — все надо хорошо мыть.
Правило номер два— следить за здоровьем. «Сразу после аварии никто не знал, что нужно принимать йод. Поэтому все дети района тогда получили «удар по щитовидке»» У каждого четвертого сейчас — проблемы с щитовидной железой. Для жителей пострадавших районов введена ежегодная обязательная диспансеризация. Даже если уверен в своем здоровье, пройти обследование обязан. А для детей еще введено обязательное ежегодное обследование на СИЧ — счетчиках излучения человека, показывающих уровень содержание радионуклидов в организме; Есть ли в регионе повышенный уровень заболеваемости? В Республиканском научно-практическом Центре радиационной медицины и экологии человека уверяют, что на пострадавших территориях ситуация сейчас, в том числе и по онкологическим заболеваниям — « в рамках среднестатистических показателей по стране»
Во власти микрозивертов
Ярко-зеленый домик с желтой полосой и красными буквами КПП напоминает сказочную избушку. Но нет. Это контрольно-пропускной пункт Бабчин на въезде в тридцатикилометровую запретную зону, входящую в Полесский государственный экологический заповедник. Рядом знак радиационной опасности и грозная надпись на воротах «Стоп! Предъяви пропуск». Въезд в заповедник — строго по согласованным спискам. На табло с датой стоит уровень радиации: 0,49 мкЗв/ ч. Много это или мало? “Ерунда, — успокаивает сотрудник радиационного заповедника. — Безопасный уровень— до 10 мкЗв». Нормой при этом считается уровень в 0,2 микрозиверта. То есть превышение все -таки есть. Кстати, для непосвященных: сегодня уровень радиации измеряется в «зивертах», а не в "рентгенах". «Зиверт» — единица измерения радиационного фона в международной Системе СИ — вошел у нас в употребление после аварии на Фукусиме. 1 «микрозиверт» равен 100 «микрорентгенам». Вот и считайте…
Впереди нас ждет путешествие по заповеднику, уровень радиации на некоторых участках которого гораздо выше. Потому в здании научно-исследовательского корпуса получаем спецкостюмы, респираторы и личный датчик-накопитель, который покажет, сколько микрозивертов ты получил после путешествия по закрытой территории. Полувоенное обмундирование вряд ли спасет от радиации, оно, скорее, как «таблетка плацебо» — для самоуспокоения. Облачившись в «зеленое», ощущаешь себя будто под «магической защитой», от которой сами собой отлетают все микрозиверты и микрорентгены. Уверенности придает абсолютно гражданский облик начальника управления по проблемам ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС Дмитрия Рутковского — он вообще без спецкостюма. На вопрос: «Почему без защиты?”- лишь отмахивается. Значит, не так уж все страшно.
Вообще-то в Полесский радиологический заповедник уже год как пускают туристов. По предварительной заявке и небольшими группами, понятно. И возят их проверенными маршрутами. В украинскую Чернобыльскую зону любопытных давно отправляют автобусами. В Белоруссии же ждали до последнего. И раз открыли доступ, значит уверены, что это не слишком опасно. Главное, следовать указаниям «проводников». «Сейчас выходим из автобуса. Внимательно смотрите под ноги. Сейчас тепло, змеи выползают греться. Это не шутки!” — строго говорит наш «сталкер». Вокруг — картины постапокалипсиса. В России много заброшенных деревень, нас заколоченным домом не удивишь. Но здесь это выглядит как-то совсем иначе. За тридцать прошедших лет деревянные избы стали частью ландшафта, всемогущая природа, оставленная без попечения человека, прибирает все к своим «рукам». За плотной порослью очертания хат иногда лишь угадываются, деревья оплетают ветвями стены, лезут в окна, пробивают крыши.. Да и лес тут необычный — будто из сказок Роу. Стволы деревьев на некоторых участках изогнуты в экзотическом «танце», ветви коренастых сосен ползут по земле «осьминожьми щупальцами», а кисточки травы вейник в лугах больше напоминают щетки для уборки пыли…
В некоторые заброшенные дома можно заглянуть. Почему-то везде много керамической посуды — горшков, котелков. Старые алюминиевые тазы брошены у входа. В комнатах пожелтевшие фото, письма — картинки знакомы по кадрам из украинской чернобыльской зоны. Беда оказалась для всех одна…В деревне Борщевка у самой дороги стоит старая школа-восьмилетка. Когда -то в деревне жило около 300 человек. Был фельдшерский пункт, магазин…3 мая 1986 года жизнь отсюда ушла вместе с эвакуированными жителями. В школе остались растрепанные тетради, портреты классиков, обветшавшие учебники…На покосившейся доске надпись: «Ядерному взрыву нет, нет, нет!» Вряд ли это напоминание оставили ученики перед эвакуацией — скорее, ликвидаторы или сотрудники Полесского радиационного заповедника. Чтобы помнили.
Всего в зоне — 96 отселенных деревень. К своим старым домам люди давно перестали приезжать, в первые годы только заглядывали, забирали дорогие сердцу вещи, хотя и нельзя это. А сейчас раз в год в Радуницу (день поминовения усопших после Пасхи) посещают могилы близких на кладбищах. . В этот день Полесский радиационный заповедник открывает «двери» для бывших жителей. В прочие дни за погостами, а их здесь 89, ухаживают сотрудники заповедника. На их попечении и многочисленные памятники Великой Отечественной — в Полесье в годы войны шли жестокие бои.
Конечная точка нашего путешествия — пост Масаны, на самой границе с Украиной. Отсюда ученые наблюдают за ситуацией на Чернобыльской АЭС, до которой всего 8 км. Решение о создании этой научной станции было принято спустя 10 лет после аварии — в 1996 году.
Нас встречает забавный пес Стронций. Он ластится к ногам и такое впечатление, что вообще не умеет лаять. Еще бы — чужие здесь не ходят, гости — явление не частое. На станции посменно дежурят по два человека, ведут мониторинг уровня загрязнения. Территория самой станции дезактивирована: здесь срывали землю, завозили новый чистый грунт. А вот за забором «фонит» серьезно. У старого дуба на опушке тридцать три года назад упала одна из горящих частиц топлива. Там самый высокий фон. Недавно как раз у этого дуба появился медведь. «Вон там он из лесу вышел,» — указывает на опушку Юрий Марченко, сотрудник станции. Медведя даже успели сфотографировать. Не меньше сюрпризов приносит и озеро близ станции, уровень загрязнения которого сравним с уровнем бассейна-охладителя Чернобыльской АЭС. Там попадаются караси с лишними плавниками. Правда, как говорит Марченко, сказать точно: связаны ли эти мутации с радиацией или нет — невозможно. Зато точно известно, что накопленный уровень радионуклидов в местной живности многократно превышает норму. Поэтому ловить рыбу или охотиться на расплодившихся представителей фауны никто не рискует.
Львы, орлы и куропатки, рогатые олени…
На очередном «блок-посту» внутри зоны автобус облепили божьи коровки. Пятнистым выводком ползали они по стеклам, вызывая странные ощущения — не лето ведь, октябрь на дворе. За поворотом ждало еще одно чудо: два мощных орлана с двухметровым размахом крыльев сделали кружок над нашим транспортным средством и пошли на новый «заход». Почему-то вспомнился фильм «Джуманджи». «Не зря они здесь разлетались,- философски заметил наш сопровождающий. — Наверное волки лося неподалеку загрызли, вот они и кружат, своей очереди ждут». Теория выживания в действии… После того, как люди оставили загрязненные территории, животный и растительный мир «зоны» стал жить по своим природным законам. Поэтому одно из основных научно-исследовательских направлений в работе Полесского радиационного заповедника — изучение биосферного разнообразия зараженных территорий.
Волки, лисы, кабаны, барсуки, рыси, медведи, лоси, благородные олени, зубры…Кого здесь только нет. Даже лошади Пржевальского, когда-то завезенные на Украину из заповедника «Аскания-нова», пришли сюда в начале 2000 годов из сопредельной Чернобыльской зоны. Не буду врать, под колеса дикое зверье не бросалось. Хотя, как рассказывают, рыси и волки тут чувствуют себя довольно вольготно. Одна большая «кошка» даже поселилась в заброшенном доме. «Едем с туристами на автобусе, а она на крыше сарая сидит и за нами наблюдает» — рассказывает сопровождающий.
Впрочем, в заповеднике обитают не только дикие звери. Здесь еще выращивают племенных лошадей. Дело в том, что территория заповедника загрязнена радионуклидами неравномерно. Как поясняет замдиректора заповедника по научной работе Максим Кудин, имеет место «высокая мозаичность»: даже в 30-километровой зоне есть практически чистые места. Эти участки включены в зону «экспериментального хозяйствования», где разводят лошадей, занимаются пчеловодством. Мед с собственных пасек раздают сотрудникам заповедника, а вот племенных русских тяжеловозов продают всем желающим.
…Конюх пришпорил лощеного рысака, сбивая разбредшихся по полю кобыл в крепкий табун, и те вздымая пыль сотнями копыт, промчались перед нашими глазами, будто тарпаны в прериях Дикого Запада…Конеферму в заповеднике создали в 2004 году по указу президента Лукашенко. В 2006-м она получила статус племенной. Сейчас в хозяйстве 250 кобыл, которые ежегодно приносят приплод. «У нас сам Александр Григорьевич жеребца Витаса приобрел, — хвалится достижениями ведущий зоотехник Елена Болдырева, — Мы сейчас Витасу в пару кобылу Сказку приготовили. Но ее еще не забрали». Поэтому Сказка, запряженная в расписную повозку, пока катает туристов по хозяйству. «А люди не боятся ваших лошадей приобретать?» — интересуемся у зоотехника. «А чего им бояться? Лошадь перед продажей проходит обязательный радиационный контроль».
Контроль на выходе из заповедника прошли и мы. К ладоням, ботинкам, одежде приложили дозиметр, который и выдал «дозу», полученную за четыре часа нашего путешествия. Я «нахватала» 1,5 микрозивертов. «Ерунда!» — констатировал дозиметрист. Для людей, которые ежедневно имеют дело с радиацией, наши страхи забавны. Для них радиоактивное загрязнение — это объект изучения и наблюдения, вошедший в их жизнь 33 года назад против их воли. Исправить уже ничего нельзя. Можно только предотвратить повторение.
