В моем рейтинге самых детективных историй современной России дело бывшего руководителя издательства «Известия» Эраста Галумова занимает «почетное» третье место — после дел «сугробовцев» и о перестрелке на Рочдельской улице.
Кто стоит за арестом издателя? Почему его не выпускают из «Лефортово»? И что ему грозит за то, что «сдал» чекистов-обортней? Обо всем этом мы спросили самого Эраста Галумова (вопросы передали в «Лефортово» через защитника).
Алексей Меринов. Свежие картинки в нашем инстаграм
На днях арестованный экс-сотрудник ФСБ Алексей Колбов признался в вымогательстве 65 миллионов рублей у Эраста Галумова. У самого Галумова начался суд по существу (он обвинен в мошенничестве в процессе утилизации старого печатного станка). В основу обвинения легли материалы, что собрали «оборотни». И те его признания, что он дал в рамках оперативной разработки их самих.
Напомним, что руководитель следственной группы по делу Галумова, старший следователь по особо важным делам Следственного управления ФСБ Сергей Белоусов и его помощник Алексей Колбов были арестованы Управлением собственной безопасности ФСБ за вымогательство в апреле этого года. Оба сейчас — в СИЗО №4 «Медведь». А потерпевший от них Галумов — уже 1,5 года в «Лефортово».
Хронология событий: «13 февраля 2018 года Галумов заключен под стражу в «Лефортово» по обвинению в мошенничестве (уголовное дело ведет Следственное управление ФСБ России). По версии следствия, он неправильно оформил демонтаж старой типографской машины и на этом обогатился. Меж тем, по словам адвокатов, нет самого состава преступления: ущерб государству нанесен не был, а частный инвестор претензий не имел.
Апрель 2019 года — арест руководителя следственной группы Белоусова и его помощника Колбова.
Ноябрь 2019 года — признание Колбовым вины».
— Эраст Александрович, почему вообще изначально дело, сугубо экономическое по своей сути, вела ФСБ?
— У меня есть свое мнение по этому поводу. Все началось из-за моего конфликта с заместителем управделами Президента РФ Игоря Яременко. Об этом много писали СМИ ранее.
После моего заявления он был уволен с должности Владимиром Путиным с формулировкой «в связи с утратой доверия». Но Яременко очень близко дружил с генералом ФСБ Виктором Ворониным (который впоследствии тоже был снят с должности) и часто бравировал своей дружбой с высокопоставленным генералом. За счет этой дружбы, как я полагаю, уголовное дело так и не возбудили, хотя изложенные мной факты подтвердились. Дальше вот как, по моему мнению, развивались события.
Мне в отместку, полагаю, Яременко натравил на меня ФСБ в лице Воронина, при котором и начались все оперативные мероприятия по моей деятельности. Поверьте, перекопали всю мою деятельность за 12 лет — и ничего не нашли! Но команда «посадить» была дана. И тогда зацепились за опечатку в тексте одного из договоров — и начали раскручивать. В возбуждении в отношении меня уголовного дела было отказано 18 раз! И Генеральная прокуратура все это согласовывала и проверяла. Однако я все равно оказался в «Лефортово».
— Что вы испытали, когда узнали об аресте людей, которые вели уголовное дело против вас?
— Во-первых, в этом событии я увидел знак свыше, потому что Белоусова (руководителя следственной группы по моему делу) арестовали в день моего рождения — 17 апреля! А во-вторых, иронично, но к моему статусу обвиняемого прибавился статус свидетеля обвинения по отношению к моим же бывшим обвинителям…
Честно говоря, я до конца не верил, что арест моих бывших следователей произойдет. Да, я непосредственно участвовал в активной фазе их разработки. Но ведь нам четко давали понять: покровители вымогателей слишком высоко сидят, и до них не добраться. Мы в этом по ходу расследования неоднократно убеждались.
Тем не менее — и Белоусов, и Колбов были арестованы по подозрению в вымогательстве и получении взятки. Насколько я знаю, ведется работа по изобличению других лиц. Но точной информации по этому вопросу у меня нет.
— Выходит, победа?
— Не совсем. Пока продолжают сбываться пророчества вымогателей. А именно — что любые наши попытки добиться справедливости по моему делу не увенчаются успехом, что максимум пострадает следователь Белоусов.
Фактически дело направлено в суд для рассмотрения по существу по обвинению, которое собственноручно писал изобличенный и находящийся в СИЗО вымогатель взятки Белоусов! Более того, его нахождение под стражей замаскировано руководством СУ ФСБ «занятостью в других делах», а из ФСБ он уволен не в связи с уголовным делом против него, а по «собственному (!) желанию».
Для меня очевидно, что защита чести мундира задержанных вымогателей для руководства СУ ФСБ — приоритет.
— Как я понимаю, вряд ли к вам после ареста следователей-«оборотней» подходили руководители этих людей и извинялись за них…
— У меня была надежда, что кто-то из службы поблагодарит меня за помощь в изобличении «оборотней» в своих рядах. Честно говоря, это был очень напряженный период для меня и членов моей семьи, так как мы все активно участвовали в оперативной разработке банды вымогателей совместно с ССБ ФСБ.
Не буду вдаваться в подробности технической работы, но это было похлеще шпионских фильмов и сериалов. Больше говорить не могу, так как давал подписку. Все задания мы выполнили, скорее всего, на «отлично», потому что операция завершилась успешно. Но, конечно же, никакой благодарности не последовало. Более того, я и мои адвокаты были поставлены в более жесткие условия взаимодействия, чем прежде.
Мы задавали вопрос об отношении к произошедшему всем новым следователям по моему делу…
— Что вам ответили?
— Некоторые молчат по этому поводу, а некоторые уверены, что все произошедшее является некой провокацией. Кое-кто даже не скрывал солидарности с арестованными, обвиняемыми в вымогательстве. Это вовсе не удивительно, ведь все они — сослуживцы, друзья, однокашники и просто соседи по кабинетам.
Так или иначе, кажется совершенно логичным, что и за арест Белоусова и Колбова мне могут мстить. Но делать это будут осторожно и хитро, чтобы другим арестантам неповадно было своих следователей изобличать в вымогательстве.
— Уже после их ареста вас случайно не просили не свидетельствовать против них?
— Открыто меня, конечно же, никто не просил не свидетельствовать против Белоусова, но очень многие слишком открыто интересовались, что я знаю и какие буду давать показания как свидетель, ведь от них зависело очень многое.
Я уже несколько раз встречался со следователями СКР и давал показания в качестве свидетеля. Но интересно не это. Все встречи со следователями проходят в СИЗО «Лефортово». Проход для следователей в них обычно без очереди, а вот следователи СКР по моему делу стоят в общей очереди почти целый день и попадают ко мне только к вечеру. Об этом я узнал с их слов.
— Ваше дело передали другому подразделению?
— И да, и нет. По моему делу была назначена так называемая новая следственная группа, но из того же следственного управления ФСБ! Как раз эта «новая» группа стояла у истоков возбуждения моего уголовного дела, т.е. дело передали той следственной группе, которая передавала дело группе Белоусова. Абсурд!
Следуя букве закона и простой логике, мое дело должны были передать в другой следственный орган для проведения нового независимого расследования. Но нет…
Заканчивал следствие, например, следователь Высоцкий, который стоял у истоков его возбуждения (об этом нам стало известно из материалов дела). На первом же допросе сказал, что дело ему хорошо известно, доказательства собраны, и вообще «и так все ясно». Более того, со слов Высоцкого, следователя Белоусова вообще легко было подставить. То есть новые следователи по моему делу считали, что прежних следователей подставили. Мне понятно, почему все наши ходатайства были отклонены, так же, как был отклонен отвод самому следователю Высоцкому и всей новой следственной группе. Как вы думаете, о какой законности в рассмотрении моего дела вообще может идти речь?
Мы считали и считаем, что наше дело не могло расследоваться тем же следственным органом, который расследовал его ранее и следователи которого были арестованы при расследовании моего уголовного дела! Мне кажется это абсолютно логичным. О передаче дела в другой, незаинтересованный следственный орган мы просили и Генерального прокурора, однако в столь логичной просьбе нам было отказано.
— Почему вас не отпустили сразу после всего произошедшего под домашний арест или подписку, тем более что в СИЗО вы уже 1,5 года?
— Мое дело расследуется уже более 5 лет, а итогом стал арест следователей по нему! Но главная проблема вот в чем: на моем уголовном деле стоят подписи всех чинов Следственного управления ФСБ. Конечно же, оно не хочет признавать, что 5 лет согласовывали дело «ни о чем», по которому еще и арестовали их следователей. А уж о том, чтобы выпустить меня из СИЗО — меня, человека, который помог изобличить вымогателя в их рядах! — и речи идти не может. Поэтому делается все возможное, чтобы оставить меня под арестом.
Дело передано в суд, чтобы меня поскорее осудили. Тогда все смогут сказать, что «надзирали» за моим уголовным делом добросовестно и не имеют отношения к следователям Белоусову и Колбову. У меня нет прямых доказательств, но я думаю, что руководители СУ ФСБ крайне заинтересованы в моем осуждении — несомненно, ведь все эти годы их подписи были под всеми документами моего уголовного дела.
— Расскажите, что заставило вас признаться в том, чего вы не совершали.
— А методы выбивания признания не изменились — за исключением того, что не избивали. В моем случае первое признание было получено под угрозой жизни и безопасности членов моей семьи — в частности, мне угрожали арестом сына. Белоусов посмотрел мне в глаза и сказал: «Либо признаетесь, либо сын вскоре будет в соседней камере». А как вы считаете, что я должен был сделать? Намекнули, что если буду сговорчивым, то все будет нормально. Сын выполнит некие условия — и все будет хорошо.
А потом уже шла оперативная разработка вымогателей. Все мои дальнейшие признания давались под контролем Службы собственной безопасности ФСБ. Это не всегда были записывающие устройства или что-то в этом роде. Иногда поступало указание подыгрывать следователю, соглашаться на условия вымогателей и т.д. Шла, повторюсь, оперативная разработка.
Я был уверен, что все мои показания, данные таким образом, будут исключены из моего уголовного дела. Но этого не произошло.
Заметьте, мы никогда не просили о каком-то снисхождении или помиловании, просто прекращении моего уголовного дела или оправдании. Мы всегда просили только об одном — чтобы мое дело передали на расследование в другой следственный орган и расследовали заново, а нам дали возможность полноценно защищаться и добиться справедливости.
Мы лишь просим, чтобы мои показания, которые были даны в рамках оперативной разработки следователей-вымогателей, были исключены из дела и не использовались против меня самого. Надеемся, что будем услышаны!
