В следующем, 2021 году мир будет отмечать 200 лет со дня рождения Федора Михайловича Достоевского. Как будет отмечать, мы не знаем. Но можем предположить, исходя хотя бы из одной выразительной фразы Томаса Манна: «Достоевский, но в меру».
Алексей Меринов. Свежие картинки в нашем инстаграм
Иное дело Россия. Для нас это не юбилей, не праздник, а испытание. Потому что духовная мощь этого писателя, титана и классика, далеко не всегда совпадает с нашим временем, более того, часто прямо противостоит ему. Убежден, живи Достоевский сегодня, среди нас, он бы многому подивился, многое бы не принял. Светлой памяти Юрий Карякин в эпиграф свой замечательной книги «Достоевский и канун ХХI века» поставил вот какие слова Федора Михайловича: «…тут мысль, всего более меня занимающая: в чем наша ОБЩНОСТЬ, где те пункты, в которых мы могли бы все, разных направлений, сойтись?»
Ответ сегодняшнего дня: нет таких пунктов!
Насилие продолжается, кровопролития каждодневны, их изощренность поразительна и, что самое противное, оправдывается и рекламируется современной пропагандой, находящейся в услужении и на денежном довольствии у «бесов».
Убийство непотребно. Убийство исключается. Насилие — самый большой грех. Провозглашать насилие — святотатство. Именно к этому тщетно призывал и призывает Федор Михайлович Достоевский. Писатель к своему юбилею готов. А вот готовы ли мы?
Одно то, что Сталина нынче возносят по новой, говорит о том, что Достоевский с его гуманизмом, по сути, отрицаем больным большинством нашего общества, желающего жить комфортно в прошлом апокалипсисе и провоцирующего новый. Тут интересно другое: как бесы становятся мракобесами. Достоевский умел, как никто, этот процесс превращать в литературу, созидать из частных лиц образы, следить за общественными смыслами, которые таятся в каждой индивидуальности.
Не секрет, что Ленин высоко ценил Нечаева с его безумным «Катехизисом революционера» и главным постулатом «цель оправдывает средства». Отсюда и Октябрьский переворот, и далее — красный террор, Большой террор, войны, войны, войны и другие кровавые преступления и катаклизмы истории… Теоретические основания для производства трагедий с миллионными жертвами были получены большевиками и приняты для осуществления на практике.
Достоевский увидел в Нечаеве все это и немедленно написал свои романы-предупреждения, при этом (самое важное!) дал отповедь безверию и воззвал к спасительной роли православия как главной силе, способной оградить русского человека от катастроф. Большевики во главе с Лениным и Троцким были атеистами воинствующими, поэтому им Федор Михайлович как кость в горле.
Кстати, существует такой анекдот-апокриф. Якобы после революции нарком просвещения Луначарский собрал интеллигентов-недобитков в бывшем Петрограде и обратился к ним с речью: мол, вы, господа-товарищи, наверно, думаете, что мы, большевики, — противники русской культуры и, к примеру, не признаем и не любим великого Достоевского… Так вот это неправда. Мы даже сейчас, вопреки вашим взглядам, решили поставить этому нашему гениальному писателю памятник… Вот только не знаем, что написать на пьедестале. Может, вы нам в этом вопросе поможете своими предложениями?
Воцарилось молчание. Вдруг встает какой-то профессор и вносит свое предложение:
— Напишите так: «Федору Михайловичу Достоевскому — от бесов!..»
Не знаем, чем кончилась эта история, да и не выдумка ли она, однако подумаем над тем, что и сегодняшний тренд к «бесогонству» выступает иногда с вполне очевидных бесовских позиций. Вот кто-то подложил мертвую свинью к дверям якобы аморального театра, вот кто-то плеснул мочой на непонравившееся произведение современного искусства в музее (и получил за это штраф в размере аж тысячи рублей!), вот кто-то залез на воспетого Пушкиным Петра работы Фальконе, чтобы жарить шашлыки, — все эти и многие другие наши беспределы разве не были прогнозированы Достоевским, видевшим «царство зверя», которое рождается единственно из душевного опустошения.
Сегодня мы атакованы пустотой и мракобесием, к противостоянию с которыми как раз призывал нас Достоевский. Что же? Изгнать из нашей жизни развлекательную попсу и глянцевый гламур? Запретить указом патриарха «бои без правил» и ночные клубы? А как быть с казино, в которых бывал замечен сам неистовый игрок Федор Михайлович?!
Жизнь сложна, и морализаторство бесполезно там, где одичание и бескультурье торжествуют. Не поздно ли и не бессмысленно ли провозглашать фундаментальные ценности под нависающей ядерной перспективой всеобщей смерти?
Удивителен факт: Саддам Хусейн, прятавшийся под землей незадолго до своей казни через повешение (возмездие за его кровавые преступления), читал в своем логове «Преступление и наказание»… Зачем иракскому Наполеону понадобился русский писатель, показавший ужас насилия?
Так или иначе, Достоевский всем без исключения политикам мира, всем вождям всех времен и народов послал легко читаемый, и, может быть, самый важный, основополагающий сигнал: нельзя построить здание человеческого счастья хотя бы на одной слезинке (или кровинке) ребенка. Эту мысль вроде бы все знают, но не берут в расчет, оказываются по отношению к ней преступно глухи… И вот мы имеем то, что имеем. Выпускника Сорбонны Пол Пота, ставшего палачом своего народа в Кампучии или норвежского Брейвика, укокошившего 77 человек и ранившего 242… И все по идейным соображениям! С благими намерениями!
Разгул криминала в нашей стране тоже не случаен. Государство верит, что Уголовным кодексом можно удержать дурного человека от преступления. Но, друзья, не Порфирий Петрович, олицетворяющий закон и официоз, преображает Раскольникова, а падшая Соня с ее богоискательством и верой! Поэтому, сколько бы запретительных и карательных актов в Думе ни придумали, не страх перед статьей способен отогнать человека от жути преступления, а его собственное миросознание, в котором грех влечет личную ответственность за грех. Именно эту инъективу пытался внушить нам Достоевский. Если в душе порча, станешь преступником, поскольку ПРЕСТУПАЕШЬ. А у нас множество людей с крестиками на шее голосуют за смертную казнь!
Глухота к всепобеждающей нравственности, ставка на исправление дурного человека с помощью насилия над ним — путь обманчивый и ненадежный. Тюрьма наказывает, но отнюдь не превращает нарушителя закона в ангела. «Мертвый дом» только плодит «униженных и оскорбленных», а «бедных людей», живущих за чертой бедности, и сегодня миллионы, как и во времена Достоевского.
В наше время Достоевского и чтят, и боятся, оттого-то и происходит по примеру советских времен его выборочное прочтение. Достаточно вспомнить Горького, который клял Федора Михайловича, а впоследствии провозгласил: «Если враг не сдается, его уничтожают» — и восславил кошмары Соловков. В те годы «Бесы», кажется, вообще не издавались, хотя официального цензурного запрета не было, работали по-дьявольски, то есть по-тихому.
Достоевский разнообразен, но и враги его многообразны. Приходилось встречаться не только с теми, кто говорит на русском языке, но Достоевского не читал. Вовсе. А если читал, то поверхностно, без понимания и увлечения этим Автором.
— Мрачно! — обычно говорит несведущая молодежь.
— Скучно! — говорит некая часть читательской аудитории.
— Сложно! — отбрыкиваются от Достоевского еще одни ревнители псевдоискусства, сошедшие с ума от примитивных сериалов.
Заблудшие души! Искренние, но довольно агрессивные. Как помочь им разобраться в карамазовщине, как объяснить что-то про Шатушку, Верховенского и как распознать в прошлом Ставрогина из «Бесов» свидригайловщину из «Преступления и наказания»?
Кстати, если Раскольников и князь Мышкин из «Идиота» еще как-то отпечатались в нашем массовом сознании благодаря фильмам, то Свидригайлов отнюдь не в такой же чести. Между тем для Достоевского этот «герой» не менее важен. Жулик он или жертва? Мученик сладострастия или вульгарный подонок, для которого культ наслаждения превыше всего? Наш двадцать первый век кишит Раскольниковыми и Свидригайловыми. А чего стоит один из последних примеров — ученый-историк Соколов, мнящий себя Наполеоном и расчленивший свою молодую жертву. Тут уже не Достоевский, а скорее достоевщина. Свидригайлов — двойник Соколова-Раскольникова и Лужина впридачу. Тут дословные поразительные совпадения ,и уже непонятно, кто чей прототип и где литературный персонаж, а где — реальность. И с этим позором мы идем к юбилею писателя-мыслителя, может быть, самого знаменитого в мире русского гения?!
Конечно, во дни юбилея наверняка будут интереснейшие мероприятия в честь Федора Михайловича, всплывут фильмы и инсценировки, возможны красочные переиздания, особенно запомнятся туристические поездки по «достоевским местам» и даже видится заключительный помпезный вечер памяти в Колонном зале с участием официальных лиц и блестящим концертом с музыкой Чайковского и хореографией Эйфмана…
Все это безусловно хорошо и надо. Но я о другом. О том, насколько 200-летие поможет каждому из нас найти некие духовные опоры в современной, весьма суетной противоречивой жизни благодаря творчеству и философским размышлениям страстного литератора и гражданина своей страны. Может быть, для этого стоит каждому из нас нынче перечитать хотя бы одно-два крупных произведения Достоевского. Или, несмотря на занятость, получить удовольствие от фантастического «Крокодила», «Сна смешного человека» или даже просто от знаменитой «пушкинской речи».
