В Гарнизонном военном суде Петербурга 28 февраля продолжился процесс по делу петербургских фигурантов дела «Сети» (организация запрещена в России). По конференц-связи допрашивали обвинённых в Пензе Илью Шакурского и Максима Иванкина. Основная часть допроса состояла из выяснения обстоятельств появления в деле программных текстовых файлов («Революция будет» и прочих), протоколов допросов и связей пензенских фигурантов с петербургскими. В Петербурге судят Виктора Филинкова и Юлия Бояршинова, по версии спецслужб, участников местной ячейки террористической «Сети».
фото: Наталия Губернаторова
Маленький зал 224 гарнизонного военного суда был битком — журналисты, слушатели заняли скамьи, которые приставы поставили на место кресел присяжных, десятки людей слушали процесс стоя, толпа буквально вываливалась в коридор через открытую дверь.
Илья Шакурский, получивший 16 лет строгого режима за участие в террористическом сообществе, сказал суду, что не знает петербургских фигурантов Виктора Филинкова и Юлия Бояршинова. Филинков из петербургского суда сказал, что видел Шакурского только на роликах в сети, Бояршинов признался, что знаком с Шакурским, но отношения у них «никакие».
Прокурор спросил Шакурского, знаком ли тот с Дмитрием Пчелинцевым (другим осуждённым по пензенскому делу).
— А это какое-то отношение имеет к вашему уголовному делу?
— Илья Александрович, свидетель тут вопросов не задаёт.
Шакурский вспомнил, что с Пчелинцевым познакомился около 2014 года на почве увлечения музыкой, участие в «тренировках» левых активистов отрицал.
— Ездили ли вы с Пчелинцевым в Санкт-Петербург, чтобы принять участие в заседаниях, съездах и встречах с какими-либо людьми?
— С Пчелинцевым я не ездил, а один множество раз был в Петербурге. Я ездил, чтобы весело время провести, на концерты, виделся со своими знакомыми.
Затем прокурор из Петербурга начал спрашивать о том, говорил ли ему Пчелинцев о планах свержения госстроя, готовили ли они макеты оружия.
— С Пчелинцевым у нас никакой дружбы не было!
— Читали ли вы анархистскую литературу?
— Я читал разную литературу, философскую, в том числе и анархистскую.
— Читали, значит…
В этот момент в зале засмеялись, судья пообещал за смешки из зала удплять.
— Знакомы ли вам Зорин, Иванкин?
— Да, знакомы, потому что стали фигурантами одного уголовного дела.
Отдельно и довольно долго в суде обсуждали текстовые файлы («Революция будет» и прочие), которые фигурируют также в петербургском деле.
Шакурский рассказал, что на ноутбуке «Тошиба», единственном его работающем ноуте, не было пароля, а во втором ноутбуке («Леново»), не было жёсткого диска, и он даже не включался (при этом в материалах дело указано, что документ «Съезд 2017», один из ключевых доя петербургского дела, нашли именно в «Леново»). По словам Шакурского, текстовые файлы оказались в его компьютере после задержания, и их редактировали 30 октября 2017 года — то есть уже после его задержания. Кроме того осуждённый сослался на свойства файлов: фамилия создателя (Шепелев) якобы совпадает с фамилией оперативника, который занимался уголовным делом Шакурского и неоднократно его пытал.
Он ещё раз напомнил, что не согласен с приговором, не признал вину и рассказал, что в конце октября — ноябре 2017 года под пытками он был вынужден дать признательные показания и «оговорить невинных людей». Позднее Шакурский от признательных показаний отказался.
Гособвинение педалировало факт наличия у Шакурского прозвища «Спайк», намекая на конспирацию в левой и анархистской среде, на что Шакурский ответил, что Спайком его звали в 2010/11 годах, когда ему было 14-15 лет, и это было обычным подростковым прозвищем, а не конспиративной кличкой. «Я думаю не только у обвиняемых по террористическим статьям есть прозвища, — негодовал Шакурский — Это обычное дело, у школьников, подростков есть прозвища».
Знакомство и какую-либо связь с Бояршиновым и Филинковым Шакурский отрицал, в то время как Бояршинов сказал, что виделся с Шакурским в Петербурге зимой 2017 года в некой квартире. Шакурский возразил – в 2017 году в городе он был только в марте и не мог бывать с Бояршиновым на одних мероприятиях — концертах, лекциях, обсуждениях (по поводу феминизма, антифашизма).
— То есть вы ни в каких квартирах не были?
— Ну где-то ночевал, у кого-то останавливался.
Опять улыбки в зале.
Затем прокурор напомнил о противоречиях в показаниях Шакурского и решил огласить текст времён предварительноно следствия по пензенскому делу. Что характерно, в петербургском суде Шакурского допрашивали как свидетеля, а показания гособвинитель зачитывал из другого дела (пензенского), полученные, по версии Шакурского, под пытками. «Я эти показания не давал, этот текст принадлежит следователю Токареву, это просто копии одного материала, собранные вместе», — прокомментировпл Шакурский. Защита Филинкова заметила, что протоколы допросов, якобы проведённых петербургским следователем Хариным и пензенским Токаревым, совпадают слово в слово — то есть, пояснил адвокат Черкасов, между регионами «гуляет флешка», и один и тот же текст показаний приписывают разным фигурантам — его же выдали за показания Филинкова «Эти показания просто изготовили заранее», — настаивает Виталий Черкасов. Чтобы доказать суду, что показания фигурантов разных уголовных дел сделаны как под копирку, Черкасов намерен вызвать в суд эксперта-лингвиста.
Шакурский подтверждает версию защитника Филинкова: «Допроса от 22 марта 2018 года вообще не было, этот протокол я не подписывал. В тот день следователь Токарев проводил другой допрос, а я тогда уже отказался от показаний».
Судя по предыдущим показаниям, он увлекался анархизмом (читал Кропоткина и Бакунина), познакомился с Пчелинцевым на музыкальном мероприятии и подружился с ним на почве интереса к анархизму. Пчелинцев якобы рассказал Шакурскому о тренировках и подготовке к свержению государственного строя, в которых Шакурский согласился участвовать (затем следовало подробное описание тренировки). Потом шла речь о ячейке «5.11» (в честь 5 ноября) и организации «Сеть», ставящей целью свержение власти в России и вооружённый захват, организацию террора, который должен был начаться с подрывов отделов полиции. Также согласно показаниям Шакурского в 2016 году в Пензе он познакомился с Филинковым, который якобы мог их «тренировать». После этой встречи пензенские активисты на «Бла-бла-каре» отправились на съезд, который проходил на конспиративной квартире, где все использовали вымышленные имена (Филинков был Геной, Бояршинов — Юрой) и где обсуждалась, например, организация протестов в Москве.
Затем суд допросил Максима Иванкина, осуждённого на 13 лет строгого режима.
В суде Иванкин сказал, что Виктора Филинкова не знает, видел однажды — «в клетке» в Пензе, когда была очная ставка — «ну и так, наслышан». С Пчелинцевым и Черновым Иванкин признал знакомство, но отрицал участие в разработке «Свода Сети». По версии Иванкина, когда его задержали в Москве и привезли в пензенское УФСБ, ему сказали, что «признательные показания уже получены, в том числе и на меня. От меня хотели, чтобы я дал признательные показания и оговорил других. Меня посадили в клетку, дали показания Шакурского, Пчелинцева и Зорина на меня — как я понимаю, это были ксерокопии протоколов допросов. Из них следует, что я якобы участвовал в неких тренировках, которые по факту были ролевыми играми». Оперативник Шепелев, поведал Иванкин в суде, угрожал ему, сидя напротив, поигрывая канцелярским ножом и тыкая им в лицо, — именно в такой обстановке, по версии Иванкина, он дал признательные показания.
В общем, судя по показаниям, данным в суде, из всех осуждённых по делу «Сети» чаще всего Иванкин общался с Пчелинцевым, с которым ездил на природу и играл в страйкбол. «Мы ходили в походы, например в соседнее село — давать концерты для детей».
Картинка по террористической орнанизации «Сеть» опять странно двоится — если верить тому, что говорят на камеру фигуранты в суде, они — не более чем читающие Кропоткина массовики-затейники, любящие активный образ жизни и занимающиеся волонтёрством, которых под пытками заставили признаться в принадлежности к террористическому сообществу. Если верить более ранним протоколам допросов, все фигуранты — суровые подпольщики, готовившиеся к террору. Ситуация осложняется тем, что никаких реальных террористических действий предполагаемым подпольщикам не вменяют, потерпевших в деле нет. Процессуальные нестыковки, такие как возможное повторение слово в слово показаний разных людей, данных в разное время, очевидно, суду предстоит прояснять с помощью экспертов.
Виктора Филинкова и Юлия Бояршинова обвиняют в участии в террористическом сообществе, им грозит до 10 и 15 лет лишения свободы. При этом никаких деяний им не приписывается, потерпевших в деле нет. Оба подсудимых настаивают, что поводов для их задержания не было, и около двух лет их держат в СИЗО незаконно. 11 марта истекал срок содержания их под стражей, по ходатайству гособвинителя его продлили на три месяца — до 11 июня.
