На Земле еще остались места, где люди ничего не знают о введении электронных пропусков, не скупают маски, не держат дистанцию, о коронавирусе не говорят. Мы узнали, как живется в разгар эпидемии тем, у кого нет доступа к интернету и сотовой связи, возможности добраться до магазина и аптеки, а на всю деревню осталась одна медсестра.
Алия с мужем.
Алия Исхакова – простая русская баба. Живет в башкирской деревне. Воспитывает троих детей. Раз в год ее показывают по местным телеканалам. У женщины редкая профессия – она ухаживает за маралами в заповеднике. Только в этих сюжетах Алия рассказывала о том, как живут олени, а не люди. Настало время поговорить о народе.
Алию я нашла случайно. Женщина оставила комментарий под постом главы Башкортостана. Не про коронавирус. Ее проблема в масштабах вселенской катастрофы кажется каплей в море. Задала короткий вопрос: «Как учиться детям на удаленке, если интернета нет, а в семье один телефон на всех?».
На запрос Алии отреагировали в администрации. Ответ пришел на официальном бланке. Он длинный. Вывод короткий: «Вашу проблему пока решить не можем».
«Ничего не понимаем, но делаем»
Мы связалась с Алией. На долгую беседу не рассчитывали. А получилась целая история про русскую женщину, которая утонула в своих бедах еще задолго до коронавируса.
— Звоните сейчас, пока ловит какая-никакая связь, — написала сообщение Алия, когда в Москве было шесть утра.
Созваниваемся. Голос у собеседницы бодрый. Детей накормила, мужа на работу проводила. Можно выдохнуть и поговорить.
— Мы живем в деревне Саргая Бурзянского района. Работаем с мужем в Башкирском государственном заповеднике. Воспитываем троих детей, старшему — двенадцать, младшему — семь, — начала Алия.
Кажется, женщина только и ждала, чтобы ее выслушали.
Мы начали с насущного – учебы детей.
— Дела с учебой у нас хреновые. Как вы думаете, если один телефон на всю семью? Причем самый простенький, с него даже фотографии четкие не сделаешь, размытые получаются, будто в тумане. Есть мобильный интернет, правда, еле грузится. Но это лучше, чем ничего. Я загрузила вотсап, и туда учительница присылает нам задания. Мы фотографируем, что сделали, и отправляем обратно.
Только сегодня деньги на счете заканчиваются, значит, интернет отключат и связи на ближайшее время лишимся. До зарплаты еще далеко. Придется, детям сидеть и ничего не делать.
— Учителя в курсе?
— Учителей предупредила. Ну а что они могут сделать?
— Нет возможности дойти до них, переписать задание от руки?
— Так все уехали из деревни. Никого не осталось. У нас всего два учителя, они живут в соседних районах. Сюда только на работу приезжали. Начался коронавирус, всех распустили по домам.
— Об онлайн-обучении говорить не приходится?
— Онлайн-обучение, наверное, есть у тех, у кого имеется компьютер. У нас ни компьютера, ни планшета.
— У всей в деревне проблемы с интернетом?
— У меня и еще шести семей нет интернета. Вчера соседка спрашивала: «Как вы учитесь?». Я сказала, что учительница присылает задание по вотсапу. Правда, сообщения долго грузятся. Пока откроем, урок проходит. Сидим, всей семьей разбираемся в школьных заданиях. Я помогаю, отец. Ничего не понимаем, но делаем.
Соседка плакаться стала, для ее детей, и такое обучение – непозволительная роскошь. У нее телефон кнопочный, какой там интернет. А в семье десять детей.
— Провести интернет не пробовали?
— Я с 2016 года обиваю пороги администрации райцентра, просила установить столбы, чтобы провести интернет. Мне сказали, что один столб стоит 25 тысяч рублей. Столбов нужно два. Но какой там 25 тысяч, у меня зарплата 7 тысяч рублей.
— Может сейчас нужно настойчивее просить?
— Я писала главе региона. Меня сначала попросили уточнить адрес. Я указала. Мне пожелали удачного дня.
«5 мая получим зарплату и поедем за продуктами»
— Кто вы про профессии?
— Я мараловод. Ухаживаю в заповеднике за маралами. Оленей нам в 2011 году завезли. У меня пять самок и один самец.
— Ваш муж где работает?
— Там же, в заповеднике. Он коневод. Коней разводит. Другой работы в деревне нет.
— Ваш муж сколько получает?
— 11 тысяч рублей.
— Пособия на детей выплачивают?
— Ежемесячно получаю 1900 рублей.
— На каждого ребенка?
— На всех троих.
— Как вы живете на эти деньги?
— Только на продукты хватает. На одежде экономим. Только на первое сентября приходится раскошеливаться. В этом году младший пойдет в школу, на что ему покупать одежду, ума не приложу.
— Сейчас многодетным семьям раздают от школы гуманитарную помощь.
— До нашей деревне помощь не докатилась. Забыли, наверное. У нас школа маленькая, всего четыре класса. Старшие дети учатся в интернате в соседнем районе.
— В магазинах продукты есть?
— Есть сахар и соль. Больше ничего. Даже сладкого нет.
— Где же вы покупаете продукты?
— Катаемся раз в месяц в райцентр, в день зарплаты. Путь не близкий, 50 км. Автобусов нет. Чтобы добраться, просим родственника подвести, оплачиваем бензин. Поездка выходит 500 рублей туда-обратно. Но на такси дороже бы вышло.
— 5 мая получим зарплату и поедем.
«Один фельдшерский пункт, там сидит медсестра, в выходные она не работает»
Алия рассказывает о детях, о домашних проблемах, о деревне. О чем угодно, только не об эпидемии. Коронавирус? Нет, не слышали.
— Про коронавирус в деревне знают?
— Да, телевизор смотрим.
— Обсуждают эту тему?
— Не особо. По телевизору показывают, что люди болеют. Но у нас своих проблем хватает, — женщина немного смущается. — В Башкирии вроде не так сильно бушует этот вирус. В нашем районе его и вовсе нет. А еще говорят, что волонтеры в райцентр работают, продукты людям по домам доставляют.
— Вы тоже можете попросить привезти продукты?
— Кто же сюда поедет? Нет, здесь нет волонтеров.
— Больница в деревне есть?
— Фельдшерский пункт. Там медсестра сидит. Но она только в будние дни работает, в выходные все закрыто. Ближайшая больница только в райцентре, далеко от нас.
— Медсестре защитный костюм предоставили?
— Не знаю, наверное, по телевизору говорят, что всем врачам раздали. Я там давно не была. Хотя у меня со здоровьем не очень. В январе инсульт случился. А мне только 37 лет будет. Нервничаю сильно, вот и не выдержал организм.
— Аптека в деревне есть?
— Нет аптеки.
— И масок нет? И перчаток?
— Нет.
— Сколько человек живет в деревне?
— Около 40 домов у нас. Вот и подсчитайте, сколько человек живут. У нас тут остались рабочие, которые в заповедники трудятся, да пенсионеры.
— Заповедник не закрыли на карантин?
— У нас приказ работать. Животные не должны голодать, поэтому ходим на работу.
— Меры предосторожности соблюдаете?
— Не слышали об этом. Да кто к нам сюда приедет, вирус некому привозить. Только летом туристы заглядывают. А так скукота и пустота.
Алия замолчала. О чем еще говорить? И вдруг робко, будто стесняясь: «Можно я еще про нашу крышу расскажу?».
— Дом нам предоставили от заповедника, большой, добротный. Вот только крыша совсем старая, протекает. Два дня шел сильный дождь, с крыши так текло — думали, рухнет. Я обращалась к чиновникам из Минприроды, разговаривала с главой районной администрации, все обещали помочь. Потом забыли.
— К вам вообще доезжают сюда чиновники?
— Меня саму почти каждый год снимает местное телевидение, потому что я ухаживаю за редкими животными. В интернете вы можете найти сюжеты. Но я рассказываю только о заповеднике и маралах. Если бы к нам президент Башкортостана хоть раз доехал, посмотрел, как люди живут. А то ведь наш наш Бурзянский район считается одним из самых богатых в регионе, его называют «золото Башкирии». Какое там золото? Моим детям компьютер только снится. Сын нет-нет, да спросит: «Мама, у нас когда-нибудь будет компьютер?».
«Новости до деревни не доходят, жители не знают об электронных пропусках»
Алла Валина – учительница. Женщина живет на Сахалине. Но о деревенских проблемах в республике Башкортостан знает не понаслышке.
«Пять назад я гостила в деревне Арсланбеково Бураевского района у родителей мужа. Это чудесное сказочное место — кругом лес, поют птички, рядом пруд, квакают лягушки, самые внимательные могут увидеть бобров, лосей, зайцев, лисичек. Тогда я подумала, не это ли райское местечко.
А потом столкнулась с цивилизацией в деревне. Вернее, с ее отсутствием.
Раньше здесь проходила какая-никакая дорога. Сейчас от дороги осталось одно название. В дождь, слякоть автобус не может заехать за детьми, чтобы отвезти их до школы, что в 10 километрах.
Люди живут печным отоплением, готовят на электроплитке. Тогда как в трёх километрах от деревни проходит магистраль с природным газом. До осени 2019 года в деревне было шесть точек освещения. Их срезали, оставили деревню без освещения. В весенне-осенний период быстро темнеет, ученики в темноте ждут у остановки автобус. Деревня расположена в лесной зоне, случалось дикие звери выходили к людям.
Интернета в деревне нет, как и сотовой связи. Народ получают информацию только из телевидения или радио. Все, что показывают по телевизору, воспринимают за единственное и действительное. Так как дороги нет, получать своевременно прессу не могут. Хотя многие выписывают газеты. Только смысл получать прессу на неделю позже, когда информация устарела?
Раньше все смотрели местный канал БСТ, теперь с введением бесплатного цифрового телевидения он исчез. Теперь местные новостные вещания выпускают после российских новостей. Но в деревне невозможно сидеть и ждать — сегодня покажут местные новости или нет, скажут о чем-то важном или нет, там работа всегда кипит. Поэтому люди не в курсе, что происходит у них под носом.
Расскажу про коронавирус. Жители слышали об эпидемии, о том, что COVID-19 бушует в Москве и области. Но они мало знают о ситуации в республике и районе. Недавно мужчина поехал в районный центр в супермаркет за продуктами – своего магазина в деревне нет. Так его не пустили в магазин, потому что он был без маски. Он удивился, не знал о таких новвоведениях. Человек кинулся в аптеку, а там нет масок. Так и пришлось уехать обратно без продуктов.
Из-за отсутствия интернета школьники не могут обучаться в дистанционной форме. Дети находятся в «учебной» изоляции.
Отсутствие интернета сказывается на получении ряда услуг. Жители не могут воспользоваться порталом Госуслуги. Сейчас в связи с короновирусом идут выплаты на детей, опять же оформление только электронное, через Госуслуги. Родители не могут подать заявлении, соответственно остаются пока без выплат. Ездить в районный центр для оформления выплат у них нет возможности.
Во-первых, размыты дороги – далеко не уедешь. Во-вторых, с 20 апреля в республике ввели режим полной самоизоляции с введением электронных пропусков. Кстати, я не уверена, что жители знаю об электронных пропусках».
Недавно студентка из деревни Арсланбеково отправила обращение в Министерство образования республики.
«Я, Хайретдинова Лиана Даниловна, родилась и выросла в деревне Арсланбеково. Учусь на очном отделении в Нефтекамском педагогическом колледже.
Из-за карантина нас перевели на дистанционное обучение. Сейчас нахожусь в деревне. В деревне нет кабельного интернета, а воспользоваться выходом в интернет через сотового оператора нет возможности из-за отсутствия мобильной связи. Дети не получают образования, у выпускников нет возможности для подачи документов в приемные комиссии учебных заведение РФ». Девушка добавила, что выбраться из деревни, чтобы «поймать» на трассе мобильную связь – невозможно, потому что дорогу размыло.
Министерство образования и науки республики Башкортостан ответили оперативно: «Рекомендуем обратиться к оператору сотовой связи и провайдеру, обеспечивающему интернет-услуги, с которыми заключены договора, об улучшении качества предоставляемых ими услуг». Одним словом, интернета нет, но вы держитесь.
