Ради чего закрывают хоспис? Чтобы 50 освободившихся из под паллиативных пациентов коек отдать под больных коронавирусом. Закрывают уже 24 апреля. А отдать — в перспективе, может, они и вообще не понадобятся.
фото: pixabay.com
Все понимают, что погоды эти лишние койки не сделают. Что это популистский жест, чтобы отчитаться перед Москвой.
Что переоборудование обойдётся в ещё большую сумму.
Однако Минздрав области уже обязал паллиативное отделение ЦГБ № 2 на Челюскинцев, так официально называется хоспис, быть готовыми функционировать в новом режиме к 24 апреля.
Огорошенных врачей, волонтеров, родственников никто не слышит.
«Вы представляете, что такое в срочном порядке выписать из хосписа всех тяжелых пациентов, а других здесь не бывает? Люди в таком состоянии, что еле передвигаются. Нас убеждают: «Доктора станут ездить ко всем по домам, никто никого не бросит. Так а раньше-то почему не ездили?», — прокомментировал ситуацию «365NEWS» Евгений Ройзман, экс-мэр Екатеринбурга, известный правозащитник.
Как когда-то всю страну силком загоняли в колхозы, так сейчас, где нужно и где не нужно, закрывают больницы, роддома, поликлиники… Все на борьбу с коронавирусом, никто не спорит — это нужно и важно, но спасти пятьдесят человек с одним диагнозом за счёт сознательного отказа от помощи пятидесяти другим, обречённым из-за этого на быструю, мучительную смерть?
Обоснованность многих управленческих решений, их разумность и адекватность, сегодня вызывает большое сомнение.
«365NEWS» уже писал о «Национальном медицинском исследовательским центре онкологии имени Н.Н. Петрова»
Министерства здравоохранения Российской Федерации, в котором одновременно лечатся свыше полутора тысяч онкологических больных — их тоже собираются выписать, куда глаза глядят, превратив онкоцентр в инфекционную больницу, а онкологов — в инфекционистов. Люди мечутся, жалуются во все инстанции, но времени осталось слишком мало, чтобы до кого-то достучаться…
«В екатеринбургском хосписе есть те, уже в терминальной стадии, есть, кто приезжает получить паллиативную помощь и психологическую поддержку, — рассказывает волонтер Марина. — Мы узнали о том, что случилось, что хоспис закрывается, накануне. Очень растерялись, переживаем… Я навещаю пациентов хосписа уже третий год, сейчас в нынешних условиях, общаемся онлайн. Вообще не понимаю, что происходит… Куда жаловаться? Где могут отреагировать оперативно, а не в течении месяца, ведь каждый день — это чьи-то жизни. Кто поставил подпись на документах о закрытии, очень хотелось бы посмотреть в глаза этому человеку, я за персональную ответственность».
«Никто из отправленных домой не выживет. Весь третий этаж — это термальная стадия. Даже представить сложно, что чувствуют родные, какой ад им вскоре предстоит», — не сдерживают слезы волонтеры.
Три этажа хосписа. Комнаты на одного и двух человек, редко — на трёх.
Возможно, те, кто решили перепрофилировать хоспис, размечтались, что там уже есть все необходимая реанимационная техника, однако, у паллиативных больных лёгочная патология бывает не всегда, по словам сотрудников, в хосписе нет разводки кислородной системы (раньше на месте хосписа было инфекционное отделение), а аппаратов ИВЛ — не более двух штук.
Когда здесь начнется прием пациентов с коронавирусом, и начнётся ли вообще, никто не знает. Может, все палаты так и останутся пустыми, в резерве. Но уже накануне закрытия в паллиативном отделении, как рассказывает персонал, пациентов стало гораздо меньше, чем обычно — всего 15 человек, хотя раньше стояла очередь. Кого могли, уже разобрали по домам и интернатам.
Хоспис в Екатеринбурге построили в 2016-м году. Причём ждали и добивались его открытия до этого тридцать лет. Он не частная лавочка, а отделение государственной больницы.
«Это настоящий народный проект, один из лучших в России, — рассказывает Евгений Ройзман. — Его создания добивались самые авторитетные наши Екатеринбургские врачи. Очень долго его пробивали. Волонтеры и добровольцы работали на субботниках по 300, по 400 человек!»
Строили хоспис на бюджетные деньги?
Смотрите, государство взяло на себя обезболивание паллиативных пациентов, а все остальные траты легли на плечи общества. К нам постоянно приезжали перенимать опыт. В Екатеринбурге огромная проблема с онкологическими заболеваниями. У меня у самого мама умерла на руках… И я понимаю, как это важно… Я занимался этим, одно время помогала Лиза Глинка.
Так кто конкретно сейчас принял решение о закрытии хосписа?
Я так понимаю, что наши власти отчитались перед Москвой, что у них есть дополнительные реанимационные койки, а на самом деле ничего нет. Но что-то, видимо, нужно было продемонстрировать, показать, что работа движется, самое простое — это отнять у города единственный хоспис. Эти люди, наше руководство, они его не строили, они к нему никакого отношения не имеют, так почему бы им не пожертвовать? У нас губернатор приезжий, полпред приезжий… Сегодня они здесь, завтра — думать забыли. Так почему именно хоспис стал мешать? Ничего другого для перепрофилирования нельзя, что ли, было найти? Не вы его создали — не вам его и закрывать!
И что же теперь делать? Обратного хода ведь не будет.
У меня мелькнула мысль — в городе есть отдельно стоящее здание полпредства 12 тысяч квадратных метров, оно полупустое, так отдайте его под больных коронавирусом. Это было бы сильное решение. Раз такая в стране беда! Это бы вернуло доверие к власти. Однако, им подобное в голову почему-то не приходит. На мой взгляд сейчас в городе ситуация такая, что людей лучше не злить…
И снова рассказывают волонтеры:
«У нас один вопрос – чиновник, что подписывал этот документ, видел хоть раз, ну или хоть читал – КАК умирают больные, оставленные без паллиативной помощи?
Еженедельно наша волонтерская команда ездила в хоспис с канистерапией для пациентов и врачей. С начала карантина мы смогли перевести поддержку в онлайн, не бросили своих подопечных. Люди, работающие в хосписе, заслуживают всемерного признания, это нереально героические личности с такими резервами милосердия и сострадания, которые лично мне и не снились. И что сейчас получается? Примите к сведению, как факт – все пациенты хосписа, отправленные домой, в интернаты и иные места, откуда они прибыли – умрут. Умрут быстрее, чем могли и гораздо, намного страшнее и мучительнее, чем можно себе представить.
Кто-то реально считает, что 50 освобождённых коек сильно значимы в почти двухмиллионном городе?
То, что творят с хосписом – это бред, это исполнение мечты серийного убийцы, это такой удар по социальному полю, равного которому у нас в городе больше двадцати лет не было…»
