Мы поговорили с протодиаконом Андреем Кураевым о массовых заражениях и смертях от коронавируса священников, монахинь, настоятелей. Уж не наказание ли это за возвышенный самообман — мол, коронавирус православных не трогает? Отец Андрей привел примеры из истории, объясняющие, как вело себя священство на Руси при эпидемиях и объяснил высокую заболеваемость среди нынешнего духовенства.
фото: АГН «Москва»
Перекрытое полицией Дивеево. Десятки монахинь Серафимо-Дивеевского монастыря, заразившиеся COVID-19. Киево-Печерская Лавра, где около двухсот священнослужителей заболели коронавирусом. Трое — умерли.
Настоятель Елоховского Собора отец Александр Агейкин и его протодиакон Евгений Трофимов, Епископ Железногорский и Льговский Вениамин — самые первые жертвы эпидемии среди представителей РПЦ…
— Андрей Вячеславович, заболели священники, заболела монастырская братия. В чем причина этого всплеска — неужели пасхальные праздники?
— Начнём с монастырей. В них сегодня происходит ровно то же самое, что и в любых других закрытых коллективах — военных, трудовых, учебных, религиозных, не важно. Заражение в Киево-Печерской Лавре имеет такую же природу, что и на американском авианосце или у кадетов Нахимовского морского училища, там, где люди живут в тесном закрытом пространстве, где у них общие столовые, классы, спальни и т.п., они вместе и болеют.
А вот священники инфицируются по разному. В том числе – при посещении больных. Хотя в Москве патриархия уже пояснила: при вызове на дом надо уточнить – есть ли подозрение на коронавирус. Если есть — следует отказаться и передать информацию наверх. При патриархии работает группа священников, которых специально обучили проводить таинства в подобных ситуациях, у них есть и одежда соответствующая, и средства безопасности.
— Но ведь ещё совсем недавно многие в РПЦ считали, что только вера спасёт от вируса?
— Печально, что период хвастовства в нашей среде растянулся на два месяца. Суеверия во время эпидемий опасны. Когда Глава миссионерского отдела РПЦ митрополит Иоанн публично заявляет, что колокольный звон убивает все вирусы — это никуда не годится. Когда же жителям столицы сказали, что в Москве посещать церкви нельзя, они тут же ломанули в соседние области и при этом, не исключено, разнесли инфекцию. Страна у нас большая, но 3/4 заболевших все же — Москва и Санкт-Петербург.
— Любые правила безопасности написаны чьими-то смертями. Первым от коронавируса умер настоятель Елоховского Собора отец Александр Агейкин, вслед за ним скончался протодиакон Тимофеев…
— К сожалению, большей частью священники заражаются друг от друга. Наш этикет предполагает взаимные лобызания рук, плюс «христосование» на Пасху. Храмы, где зафиксированы заражения, закрываются.
Есть и индивидуальные запрещения к служению. Знаю, например, что одному батюшке настоятель не разрешил появляться в храме, потому что у него пятеро маленьких детей. Стараются поберечь стариков и тех, у кого малыши. А в Оренбургской области местный епископ Ириней вообще всем семейным священникам запретил ходить к инфицированным больным. Сказал: я монах, вот сам и буду выезжать в опасные места.
— Есть такой стих у Владимира Маяковского: «Кому и на какой ляд целовальный обряд», там про деревню, которая переболела нарывом лошадиным, по очереди приложившись к иконе, на которой сидели бациллы. Насколько можно подхватить коронавирус от предметов культа, тех, что используют во время совершения религиозных таинств — ложечки, чаши для причастия?
— У нас любят повторять, что церковь за свою многовековую историю выработала методы борьбы с чем угодно. Это не так, плюс к тому многое действительно выработанное оказалось забытым.
Когда в начале марта златоусты трындели, что причастие по определению безопасно и само по себе есть средство от всех болезней, я приводил в пример выдержку из «Пидалиона» — сборника церковных правил конца 18-го столетия. Его автор – святой Никодим Святогорец — дал конкретные инструкции, как следует причащать заразных больных: оказывается, им нужно оставлять в отдельном сосуде святые дары, они сами у себя дома должны себя причастить, сами потом омыть в уксусе сосуд и ложечку. Это конкретное доказательство того, что еще два столетия назад церковь признавала возможность заражения через причастие. С запозданием на три недели про этот текст вспомнила и патриархия…
Карантинный Устав Российской империи еще в 1832-м году давал градоначальникам полномочия при эпидемии прекращать службы в храмах. Адмирал Ушаков, почитающийся в Русской Православной Церкви как святой, когда в подведомственном ему Херсоне началась эпидемия, так и поступил. В средние века в Московии порядки были ещё более жёсткими, например, полагалось сжигать священника, который причастил умирающего от «морового поветрия».
— Живьём сжигать?! Зачем же он тогда на это соглашался, идти к чумному больному?
— Новгородская летопись это говорит про 1572 год: «В которой улице человек умрет знаменем (от чумы) и те дворы запирали и с людьми и кормили тех людей улицею, и отцом духовным покаивати тех людей знаменных не велели, а учнет который священик тех людей каяти, бояр не доложа, ино тех священиков велели жещи с теми же людми з болными».
Тут ничего не сказано о мотивах священников. Возможно, кто-то рисковал добровольно, а кому-то приказывало церковное начальство или знатный спонсор. Некоторые толкователи полагают, что повеление «жещи» означает не сжигать, а «положить», но в словаре древнерусского языка такого значения не указано.
— То есть это враньё, что в средневековых чумных городах только в церкви люди находили спасение от заразы?
— Дело в том, что чума и холера передаются несколько иначе, чем грипп. Бубонная чума (та, что в летописях и называлась «знамением») — через блох. Холера — через воду и продукты. А нынешняя зараза распространяются воздушно-капельным путём. Вообще примеры из прошлого нужно всегда приводить аккуратно. Рассказывают, что однажды Святой Иоанн Шанхайский причащал женщину, заболевшую бешенством, с ней случился припадок и она выплюнула частицу на пол, Святитель подобрал ее и съел. «Что Вы делаете! — закричали ему. — Бешенство заразно». — «Это Святые Дары, — ответил владыка, — ничего не случится».
— И не заболел?
— Так бешенство от человека к человеку не передаётся. Но об этом рассказчики предпочитают умолчать. Манипуляций, умолчаний и интерпретаций чего угодно в свою пользу сейчас очень много, как и пафосной церковной риторики. Говорите, через причастие заразиться нельзя? Так посредством причастия людей даже убивали! Отравляли чашу с вином и все. И не только у католиков, но и в нашем православном мире. В 985 году грузинскому царю Давиду такую отраву поднёс архиепископ Иларион. Между прочим, на Пасху. А в 1451 г. так в Москве отравили князя Михаила Сигизмундовича.
— После месяца самоизоляции многие россияне в прямом смысле сходят с ума. Атеисты нуждаются в психоаналитиках, верующие — в покаянии. Возможно, хотя бы онлайн-исповеди временно разрешить, раз мы все равно в других аспектах уходим в виртуальный мир?
— Все утекшее в интернет, в нем и остается. Так что решайте сами…
— И все-таки такой беспрецедентный церковный карантин, как сейчас, он впервые в истории?
— Все уже было. И не раз. Например, интердикт — временное запрещение всех церковных действий и треб, налагался римским папой или епископом на отдельные города и даже государства по причинам не только эпидемиологическим, но и политическим, и религиозным. Было такое и у нас.
В 1363 году при 15-летнем князе Дмитрии Донском митрополит Алексий вмешался в вопрос о суздальском престолонаследии (два брата не могли поделить престол) – и его послы наложили интердикт на Нижний Новгород, повелев закрыть там все храмы (часто, но ошибочно послом святого Алексея в этом деле считается преподобный Сергий Радонежский).
— Сейчас в церковной среде развивается движение ковид-диссидентов, то есть тех, кто считает, что коронавируса не существует и эпидемию раздули специально.
— Пусть эти ковид-диссиденты попробуют объяснить смерть молодого отца Александра Агейкина. Хорошо бы ещё им самим сходить в больницу, посмотреть как люди в реанимации задыхаются, пообщаться с врачами из «красной зоны». Думаю, после этого их взгляды изменятся. Хотя есть и такие умники, что считают, что масоны в белых халатах специально заражают именно монахов…
— Есть точка зрения, что это происки новой церковной оппозиции, которая противостоит патриарху Кириллу, конкретно сегодня — по вопросам закрытия церквей и монастырей. Но что будет дальше?
— Я не прозорливый старец, чтобы предсказать, что будет и каковы чьи-то скрытые мотивы. Но противостояние действительно существует, и, когда Патриарх заявил, что нужно закрывать храмы, например, собрание монахов Троице-Сергиевой Лавры отказалось выполнять его требование.
— Интересно, что они думают теперь, узнав, что вся Киево-Печерская Лавра охвачена эпидемией — шутка ли, почти двести человек заражённых?
— Я уже сравнивал монастырь с военной казармой. Если в казарме заболели солдаты — они никак не виноваты.
Но казарма не есть точка притяжения других людей. Там нет очередей гражданских лиц, приехавших, чтобы поцеловать знамя полка. А сегодняшние монастыри, увы, это не место изоляции монахов от мира. Напротив, они всячески привечают и поощряют паломничество к ним. Да еще и рекламируют себя и свои святыни как панацею — лекарство от всех болезней. Причем эти лекарства действуют только контактным методом (поцеловать или съесть).
В этих условиях при первом известии о грядущем море нужно было сразу закрываться, включать голову, осознавать ответственность за жизнь не только свою, но и паломников. Верующие, которые к вам едут, могут искренне заблуждаться, будто опасность именно тут им не угрожает. Этот самообман полностью разоружает их перед болезнью, поскольку в храме они не настроены соблюдать даже элементарные меры предосторожности.
В этих условиях конфессиональное хвастовство и лицемерие становятся не просто глупыми, но и преступными. О чем два дня назад и сказал патриарх Кирилл. Увы, только два дня назад, а не в день своего «крестного объезда» по 365NEWSАДу…
Призывающие приходить в храмы во время эпидемии священники сродни древним фарисеям. Как и они, нынешние вирусо-диссиденты как-то слишком бесстрашны. Ведь за их бахвальство Бог может познакомить их с болезнью, которой они якобы неподвластны. И когда, представ пред Творцом, они потребуют наград за свои принципиальность и веру, точно ли они услышат похвалу, а не порицание?
Чтобы осложнить им поиск ответ на этот вопрос, напомню им про неопротестантских пасторов, которые играли с ядовитыми змеями, веруя, что яд им не страшен.
Но дурное богословие этих пасторов угрожает лишь им самим. А эгоизм вирусодиссидентов угрожает множеству других людей. Это форма благочестивого эгоизма. «Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить».
Если кто расталкивает людей, спеша первым пролезть к Чаше – тому причастие вменится во грех. Но ведь есть опасения, что так же может стать и с теми, кто в условиях эпидемии гонит людей к Чаше.
— О том, что произошло в Киево-Печерской Лавре, теперь известно всему миру. Но ведь другие православные обители, на Украине, в России, не исключено, что не спешат сообщить о происходящем у них за закрытыми стенами.
— Да, в Лавре светская власть навязала тотальную проверку всей братии. В результате которой и выяснилось, что заражены поголовно. Но многие монастыри просто не пускают проверяющих, а сами заявляют, что у них все хорошо… Кстати, кладбища у них свои, а вскрытие тел монахов запрещено.
— Судя по тому, что творится в Москве, власти могут быть очень суровыми по отношению к тем, кто не желает соблюдать правила.
— На мой взгляд, пока это имитация суровости. В таких случаях церковь тут же вспоминает, что она отделена от государства… Иногда ее поддерживают на региональном уровне и договориться, увы, получается не всегда.
