В эксклюзивном интервью 365NEWS двукратная чемпионка мира и вице-чемпионка Олимпийских игр Евгения Медведева рассказала о том, почему ей пришлось поменять часть гардероба, вспомнила о самом потрясающем знакомстве лета и признала, что акклиматизация все же существует.
Отражение в зеркале
— Сразу после чемпионата мира в Сайтаме вы сказали, что за лето намерены изменить собственное тело с тем, чтобы стало возможно решать более сложные технические задачи. При столь высокой вашей летней загруженности это удалось?
— Несмотря на то что я много выступала в шоу, времени для реализации всего задуманного у меня оказалось более чем достаточно. Даже больше, чем я рассчитывала. Соответственно, я все успела. Очень сильно поменяла свою подготовку вне льда — сделала акцент как раз на том, чтобы правильно развить мышцы.
— Такая работа над собой, как правило, не бывает быстрой. Когда вы реально стали понимать, что результат, к которому вы стремитесь, начинает появляться?
— Если говорить именно о работе с телом, об увеличении мышечной массы, развитии нужных мышц и так далее, я вообще не очень быстрый человек. Знаю людей, кому достаточно походить в спортзал неделю и фигура подтягивается на глазах. Но у меня так не бывает. Поэтому я с самого начала понимала, что быстрых результатов ждать не стоит. Надо просто изо дня в день работать, следить за режимом, за питанием, и тогда, может быть, результат когда-нибудь придет.
— Ну и когда же наступил тот момент, когда вы посмотрели на себя в зеркало и сказали: «О! Я сделала это»?
— Когда на животе в верхней его части появились кубики. Это сильно добавило мне моральной уверенности. Ну а потом все пошло по нарастающей: на тренировках я стала чувствовать себя сильнее, глядя в зеркало, видела, что становлюсь стройнее, соответственно, все это добавляло мотивации работать над собой дальше.
— Кубики на животе, полагаю, не единственная ваша цель?
— Мы много работаем над мышцами ног. Мышечная масса за время летней работы увеличилась довольно заметно, мой вес в связи с этим тоже увеличился, но, знаете, вес весу рознь. Жировая прослойка всегда мешает спортсмену, замедляет работу мышц. А вот когда сама мышца становится мощной и проработанной, это дает ощущение силы. Я и на льду постоянно чувствую, что мышцы стали сильнее и резче, даже прыгать стала другим ритмом. Правда, пришлось поменять гардероб: все брюки стали тесными, а вот верх, наоборот, оказался слишком свободным. Собственно, это как раз и стало для меня первым показателем, что все усилия в тренажерном зале не прошли даром.
Лучший в мире лутц
— После чемпионата мира вы наверняка обсуждали с тренерами план работы над прыжками, над усложнением программ. В какой степени эти планы удалось реализовать?
— Обсуждать планы — это в данном контексте немножко громкое слово. У нас подобные обсуждения обычно носят очень тезисный характер и занимают две-три минуты. «Пробуем?» — «Пробуем!» Мы заранее решили, что будем усложнять программу за счет технической части, за счет более сложных образов, решили сшить классные костюмы…
— Я подразумевала прежде всего прыжки, интересуясь вашими планами.
— В части прыжков у меня в короткой программе вместо тройного риттбергера сейчас стоит тройной лутц, а в произвольной лутц стоит дважды — вместо флипов.
— Означает ли это, что проблемы с неправильным ребром на лутце вам удалось окончательно преодолеть?
— Выбить из фигуриста внутреннее ребро на лутце невероятно сложно, это я вам могу точно сказать. Поэтому мне приходится постоянно контролировать в этом прыжке каждое движение. Прогресс в этом отношении есть, и он значительный, но абсолютно правильное исполнение пока еще дается большими усилиями.
— У кого из фигуристов, на ваш взгляд, лучший лутц в мире?
— Мне нравится, как прыгает Натан Чен. Нравилось, как делает тройной лутц Юна Ким. Это всегда было очень правильно и очень красиво.
— Разговоры о том, что вы активно пытаетесь учить четверной сальхов — пока просто разговоры или за ними что-то стоит?
— Мы работаем над этим прыжком, причем работаем много. Давайте все-таки не будем забывать о том, что я учу новый прыжок всего полтора месяца.
— Спортсмен обычно сразу понимает, суждено ему освоить тот или иной элемент или нет.
— Хорошие попытки четверного у меня случаются, то есть я сама понимаю по ощущениям, что элемент абсолютно реален. Я вообще не тот человек, кто бежит показывать окружающим работу, сделанную только наполовину. Цель показать четверной прыжок на соревнованиях у меня есть.
Миллион алых роз
— По каким критериям вы выбирали хореографов на этот сезон?
— Да как-то сразу решили, что короткую программу будет ставить Илья Авербух, а произвольную Ше-Линн Бурн.
— Потому что…?
— Просто потому что так решили. Точка. Мы с Ильей вместе выбирали музыку, хотя вариант Exogenesis первой предложила все-таки я, и программу поставили за несколько дней сразу после чемпионата мира. С «Мемуарами гейши» вообще не было никаких вопросов. Как только я впервые услышала музыку, в голову сразу щелкнуло, что программу под нее может поставить единственный человек — Ше-Линн. Не могу объяснить почему. Но никакого другого хореографа для этой программы я просто не видела. Мне вообще очень близко все, что делает Ше-Линн. Она потрясающе чувствует музыку, движения, при этом программы, которые ставит, всегда отличаются от других и очень узнаваемы. Правда, очень важно, чтобы эти программы были выполнены в точности так, как это задумывалось и отрабатывалось. Тогда они реально сверкают.
— Это был ваш первый опыт работы с Бурн?
— Не совсем. Мы не раз пересекались в шоу, и в Корее в этом году даже был случай, когда мне срочно понадобилось поставить показательный номер. Ше-Линн мне здорово помогла. Придумала номер под песню Аллы Пугачевой «Миллион алых роз». В моей карьере вообще нередко случаются довольно необычные вещи. Например, дорожку шагов в короткой программе Авербуха мне поставил Джеффри Баттл (чемпион мира 2008 года. — Прим. ред.).
— Он-то как туда вписался?
— Когда я вернулась из Москвы в Канаду, то сказала Брайану (Орсеру. — Прим. ред.), что нам нужно подумать, как сделать дорожку. Он мгновенно отреагировал: мол, а что здесь думать? Вот лед, а вот Джеффри.
— Что в этой дорожке вам больше всего нравится?
— Странный вопрос. Нравится уже то, что она у меня есть.
— Не так давно Татьяна Тарасова вспоминала в интервью, как тщательно шла всегда постановка дорожек у Мао Асады, в которых был продуман и поставлен четко в музыку каждый из шагов. Поэтому я и спросила вас об этом.
— В дорожках, на мой взгляд, самое важное, чтобы технически они были выполнены на четвертый уровень. Если вы слушали третью симфонию Exogenesis — Muse, то, возможно, обратили внимание на то, насколько эта музыка ритмична. Катать под нее программу, не попадая в музыкальные акценты, по-моему, просто невозможно.
С тренером и без
— С чем связан ваш столь ранний приезд в Москву?
— Прежде всего с тем, что это дает мне возможность спокойно акклиматизироваться перед открытыми прокатами.
— То есть вы все-таки начали признавать, что акклиматизация существует?
— Да. Плюс я хотела подольше побыть дома.
— Означает ли сказанное, что перед декабрьским чемпионатом страны вы тоже вернетесь в Россию заблаговременно?
— Да. Вообще буду стараться делать это перед всеми российскими стартами в меру своих возможностей. Хотя вряд ли получится заранее приехать на Cup of Russia.
— Кто-то из ваших тренеров на открытые прокаты подъедет?
— На короткой программе со мной будет Трейси Уилсон, а на произвольную прямо из Риги прилетит Брайан. Один из его спортсменов выступает в Латвии на этапе юниорского Гран-при, так что сразу после проката Брайан помчится в аэропорт, чтобы успеть ко мне.
— В ЦСКА до сих пор с восхищением вспоминают о том, как вы самостоятельно работали там в прошлом сезоне. Сейчас вы делаете то же самое. Это сложно или уже стало привычкой?
— Не каждый спортсмен это признает, но работать без своего личного тренера тяжело всегда. Неважно, насколько ты мотивирован, насколько сильно любишь кататься, просто в тренировке ежеминутно возникают какие-то ситуации, которые хочется с кем-то обсудить, получить оценку со стороны. Особенно оценку человека, который знает все твои сильные и слабые стороны. Мне тоже бывает тяжеловато без Брайана и без Трейси, но я не жалуюсь. К тому же в Москве не чувствую себя брошенной. Есть Елена Германовна (Буянова. — Прим. ред.), которая помогает мне в ЦСКА, есть Ирина Анваровна (Тагаева. — Прим. ред.), которая обязательно сделает замечание, если увидит, что у меня ноги или руки висят или что-то другое режет глаз с хореографической точки зрения, так что одна на льду я не бываю. Тем более что этого не позволяет элементарная техника безопасности.
— Орсер отметил в начале вашей совместной работы, что по-настоящему говорить о каком-то результате можно будет через полтора года, не раньше. Этот срок истекает в декабре. Что изменилось?
— Работа стала совершенно другой. Если в первые месяцы мне приходилось постоянно приспосабливаться к каким-то вещам, то сейчас уже порой кажется, что я катаюсь в Крикет-Клабе много лет.
В темноте и без пляжа
— Те шоу, в которых вам довелось выступать после чемпионата мира, воспринимались как непрерывный поток достаточно однообразных выступлений, или что-то запомнилось особо?
— Было очень классно на шоу Stars on Ice — Canada. Там выступал Курт Браунинг, с которым я раньше никогда не общалась, хотя в принципе мы были знакомы. Курт довольно часто приходит в Крикет-Клаб кататься, но там мы только здоровались. Здесь же на протяжении всего шоу были рядом, много общались. Курт оказался интереснейшим собеседником, открылся совершенно с новой стороны и, несмотря на то что он значительно старше, чем я, возрастные границы вообще никак не ощущались. Мы делали одно дело, говорили об одних и тех же вещах, понимая друг друга с полуслова, и это было здорово.
— Когда Браунинг выступал в соревнованиях, то, глядя, как умопомрачительно он владеет коньком, я каждый раз вспоминала фразу, сказанную об одной из литературных героинь: «Один взгляд на нее равнялся университетскому образованию».
— Согласна, это очень похоже.
— Формат шоу позволяет использовать их в тренировочном режиме?
— С этим бывает сложновато. Если бы после каждого шоу у меня была возможность получить дополнительный лед, я бы запросто могла использовать это время для тренировок. Если бы при этом имелась возможность еще и работать в зале, было бы вообще здорово. Но проблема в том, что ни лишнего льда, ни тренажерного зала в шоу не бывает, поэтому, собственно, все подобные выступления и проводятся в межсезонье, когда большинство фигуристов еще не начинают готовиться к следующему сезону.
— Но у вас-то такие планы имелись?
— Не совсем так. В то время у нас еще не был расписан план общефизической работы, план питания, так что все эти шоу у меня фактически шли по графе «отдых» — вместо поездки на юг или еще куда-то. Так что пляжа в этом сезоне не случилось, но это и к лучшему.
— К сценическим условиям в процессе тех или иных шоу вы адаптируетесь быстро?
— Сложнее всего кататься в темноте. Хотя к этому привыкаешь. Поначалу сильно теряется ощущение себя в пространстве: ты не видишь, где бортики, куда ты прыгаешь, куда приземляешься, и это, естественно, напрягает. Я всегда еще путаю стороны катка и постоянно боюсь закончить выступление не там, где надо.
Как сказать «нет»
— Ваша жизнь сейчас сильно подчинена каким-то бизнес-проектам?
— Поскольку я все еще действующая спортсменка, нет ни одного проекта, от которого я не могла бы отказаться. Иначе говоря, сколько бы предложений мне ни поступало, я не буду что-то делать, если это идет в ущерб моей основной работе. Любое предложение очень тщательно рассматривается с точки зрения дат, передвижений, моей занятости в тот или иной момент.
— Отказывать приходится много?
— Приходится. В связи с этим я поняла очень важную вещь: если ты хочешь добиться чего-то глобального в своей жизни, надо уметь говорить людям «нет».
— Это не всегда бывает просто.
— Знаю. Мне приходилось испытывать очень большую неловкость по этому поводу, когда в глубине души понимаешь, что тебе что-то совершенно не нужно, а сказать «нет» не поворачивается язык. Это же необязательно о деловых контактах. Иногда человек просто хочет приехать в гости, я и сама хочу его увидеть, но смотрю на часы и понимаю, что не могу позволить себе лечь спать позднее десяти часов вечера, если на следующий день тренировка. Приходится как-то выкручиваться, чтобы отказ не звучал обидно.
— Насколько комфортно вы чувствуете себя в общественных местах, когда приезжаете в Москву? Наверняка ведь узнают на улицах?
— Это не мешает мне встречаться с друзьями, ездить в метро. Я вообще спокойно отношусь к тому, что меня узнают. Люблю встречаться с людьми, люблю с ними разговаривать.
— Первый старт запланирован у вас почти сразу после открытых прокатов на турнире Autumn International в Оквилле, как и в прошлом году. С чем связан выбор?
— Ни с чем. Просто Оквилл — это очень удобно для нас во всех отношениях. Полчаса езды от Торонто. Не нашли, как говорится, ни одного аргумента против.
— Для американских и канадских танцоров довольно характерно набирать соревновательную форму уже к концу лета. А как обстоит дело с одиночниками? Лично вы можете сказать, что уже готовы к сезону?
— У нас нет какой-то конкретной даты, когда мы начинаем прокатывать программы целиком, все это происходит по мере набирания физической формы. Сначала катаем связки из двух или трех элементов и бывает даже так, что умираешь уже на третьем элементе. Потом начинаешь собирать прыжки, потихонечку добавлять дорожки, вращения.
— А потом выходишь и делаешь три проката за тренировку?
— Вот это точно лишнее. Но на данный момент, считаю, я подготовлена к сезону довольно хорошо.
[rssless]
По материалам: rsport.ria.ru
[/rssless]
