Народный артист России, друг детства главного тренера «Локомотива» Юрия Семина Валерий Баринов рассказал Тарасу Барабашу о том, как проводит время в вынужденной изоляции, и сравнил нынешнюю ситуацию с трагедией на Чернобыльской АЭС.
— Валерий Александрович, как вам удается столько времени сидеть дома?
— Мне легко, я на даче сижу. У спортсменов есть возможность тренироваться, а я делаю зарядку. Отрешен вообще от всего. Инстаграма у меня нет, но мне вряд ли хватит дней, отпущенных на самоизоляцию, чтобы переделать все дела.
— Как вы в целом относитесь к этой ситуации с изоляцией на время распространения коронавируса?
— Есть две стороны медали. Первая: усидим дома и не дадим вирусу распространиться. Вторая: экономика. На мой взгляд, второе даже страшнее. От чего будет больше пользы: от того, что мы сидим и не работаем, или от того, что какая-то часть населения должна пасть жертвой на этой войне?
Опасность не видна, как в Припяти
— Лично вы боитесь коронавируса?
— Знаете, отвечу так. Я очень много общался с людьми, которые были на войне. Они говорят: никогда не бывает не страшно, страшно бывает всегда. Так что как я могу сказать, что не боюсь? С чем я могу сравнить всю эту ситуацию? В 1986 году я был на гастролях в Киеве. В апреле произошел взрыв на Чернобыльской АЭС. И мы поехали выступать перед ликвидаторами — людьми, которые боролись с последствиями чернобыльской аварии.
— Как это было?
— Город, когда мы туда приехали, произвел на меня совершенно страшное впечатление: в садах висят яблоки, куры бегают по улице, кошки… а людей нет — никого! Мы ездили с концертной бригадой, я работал тогда в Театре Армии, который выступал в том числе и в Афганистане. Ликвидаторы, в основном, это армия. Мы тогда смотрели, сколько излучения получили в радах. И вот там, как и сейчас, не было понимания, где эта опасность. Где она? Она не видна!
Помню, приехал в Киев, и у меня сразу пропал голос. А играть предстояло большую роль! Поехал к врачам, и они сказали, что мне подействовало именно на связки. И вот это ощущение, что прилететь может откуда угодно, сейчас тоже существует.
Обидно — не выступлю в Париже и Милане
— А как еще описать происходящее?
— В первые дни было грустно, обидно, досадно — очень много встреч и концертов отменилось. Впереди же 75-летие Победы. Я должен был ехать в Барнаул, в Якутск, в Нижний Новгород, в Питер. У меня в Милане и Париже должны были быть выступления. Так что профессиональная обида есть. Жалко. Творческие люди живут этим, концертами. С другой стороны — просыпаюсь и думаю: «Боже, мне никуда не надо, ничего не надо повторять, ничего не надо учить».
— И что же вы делаете?
— Встаю и иду точить что-нибудь на токарном станке, делаю очередную скамейку. Но знаете, чем дальше, тем яснее понимаешь размеры катастрофы, которая может спуститься на человечество. Вот эти постоянные публикации цифр, того, сколько заболели и сколько умерли от коронавируса, все это уже начинает походить на какое-то соревнование. «Вот знаете, у нас меньше, чем у других». Это общая беда!
Даже насморка пока, тьфу-тьфу, не было
— Михаил Боярский говорит, что коронавируса не боится, борется с ним водкой. А у вас какие средства?
— Актерам не стоит рассказывать о своих болячках, поэтому скажу так: пью то, что мне назначено, ведь идет уже 75-й год. А что касается имбиря и водки, то иногда вечером выпиваю. Мы с женой прожили уже много лет, а сейчас наш брак проходит определенное испытание. Пока, тьфу-тьфу, все нормально. Мне один врач, который иглоукалыванием занимается, дал какой-то порошок, вот я его регулярно завариваю и пью. Тьфу-тьфу, у меня даже насморка не было.
Вот у Бориса Грачевского сын родился, Боре обязательно позвоню. И вот о чем я подумал: запирать надо не стариков, а молодых! Поздравляю Борю!
— Вот это Ералаш! Грачевскому уже 72-й год! Поздравляем и мы его! Только объясните, как вам мысль пришла в голову молодых запирать?
— На месяц-два молодых сейчас запереть, тогда мы демографическую проблему решим! Может быть, молодые после месяца разойдутся, но ребенок-то останется!
Палыч твердо стоит на ногах
— Валерий Александрович, недавно ваш друг Юрий Семин выступил против сокращения зарплат футболистов во время пандемии коронавируса, после чего получил мощную порцию критики. А какое у вас ко всему этому отношение?
— Расшатать пытаются Юрь Палыча. Но он твердо стоит на ногах. Согласен с каждым его словом по зарплатам футболистов.
— Почему вы тоже считаете, что сокращать зарплаты не стоит?
— Благотворительность, помощь кому-то осуществляются тихо и тайно. А человек, который оказывает помощь и кричит потом об этом на весь мир – это гордец. Гордыня – один из смертных грехов. Так что Семин в своем письме сказал правду. Видите — футболисты «Локомотива» же в конце концов согласились на сокращение зарплат, потому что нашли форму разговора с ними. Это вопрос очень деликатный, когда тебя принуждают к благотворительности. Она должна идти от сердца.
И к футболистам надо относиться с особым вниманием, потому что это люди особой породы. Да, они получают большие зарплаты. Но у нас в стране только пять-шесть клубов платят более или менее внушительные деньги. И в каждой из этих команд есть четыре-пять топ-игроков, которым платят очень много. А остальные получают зарплату в общем-то достаточно среднюю.
— Позвольте, переспрошу: среднюю?
— На солидную карьеру у футболиста есть всего лет десять. И пока нормальные люди, другие, зарабатывают другой работой… мужчина к 35 годам достигает расцвета, когда все уже знает и все еще может. А у футболиста есть десять лет рискованной работы. И вот подходить к этим людям и говорить, что они очень много зарабатывают и надо делиться?
— Но извините, по сравнению с зарплатами других людей футболисты зарабатывают просто астрономические суммы!
— Я знаю сотни людей, которые зарабатывают неприлично большие деньги. Причем законно. У нас есть люди, которые получают по несколько миллионов в день. И про них никто не говорит. А про футболистов говорят. Знаю, что сейчас футболисты пытаются заниматься бизнесом, покупают рестораны. Хотя они этого (вести бизнес) делать не умеют и, как правило, прогорают.
Не рыба, а удочка
— Интересная у вас позиция по поводу благотворительности.
— Знаете, я никогда не подаю нищим.
— А на паперти?
— Да, только у церкви. Стоит мне нищему бросить 20 рублей, я тут же буду наказан. Тут же со мной произойдет несчастье: попаду в аварию или еще что в таком роде. Я уже столько раз это проверял, действует безотказно. Не полезна эта помощь.
— То есть вы из тех, кто считает, что лучше давать удочку, а не рыбу?
— Да. Знаете, когда подходит человек, а я понимаю, что он требует на выпивку, и при этом просит денег на хлеб, то говорю: «Парень, пойдем, я тебе куплю». Могу пойти и купить ему и хлеба, и водки, и колбасы. Но денег в руки не дам.
Завершая разговор, скажу, что поцапался я с Дмитрием Губерниевым. Он мне позвонил, сказал, что я его оскорбил и унизил.
— Что вы ему ответили? Это ведь после критики в адрес Семина…
— Я сказал, что не оскорбил или унизил, а поставил на место. Он меня очень разозлил. Знаете, кто он, а кто Семин. Я теперь очень доволен собой, хотя со мной это бывает редко.
