Олимпийская чемпионка Сочи фигуристка Елена Ильиных, завершив карьеру, внезапно пропала из информационного поля и вернулась уже мамой Мира. Роман Ильиных и мировой звезды балетной сцены Сергея Полунина получился стремительным и ярким. Лена впервые рассказывает о жизни с Сергеем, откровенно говорит о фигурном катании и уверяет, что в группе Этери Тутберидзе, с ее жесткой дисциплиной, ей было бы комфортно. Поклонникам Никиты Кацалапова, Ивана Букина, Александры Трусовой и Юлии Липницкой тоже будет интересно.
Мама Мира
— Помню, как ты мне рассказывала о том, что станете родителями. Вы только-только узнали, что ждете ребенка, и у тебя так горели глаза, как не горели после золота в Сочи!
— Ну, это потому, что я тебе рассказывала (смеется). Просто в тот момент я так сильно обрадовалась, ты себе представить не можешь! У меня были страхи, свои, внутренние. Я хотела ребенка и боялась, что что-то может не получиться в связи со спортом и нагрузками, которые у нас там были. Я думала, что 25 лет – это очень хороший возраст для того, чтобы в первый раз стать мамой. Слава богу, у меня все прошло хорошо, страхи остались страхами, и то, что сейчас у нас с Сережей есть ребенок — это самое большое настоящее чудо, совершенно непередаваемые ощущения. И на данном этапе жизни, безусловно, моя самая главная победа. Мы мало кому об этом рассказывали кроме близких и родных, старались до конца, до последнего момента уберечь этот факт от лишнего внимания. По этой же причине мы не сразу сообщили о рождении Мира.
— Ты уже готова тот блеск повторить? Вот чтоб сразу за вторым!
— Сразу… Не знаю, я тогда так обрадовалась, очень сильно, что это произошло. И, конечно, к этой радости я готова снова, но дети от бога, поэтому как бог даст, так и будет. Но я готова (смеется).
— У Мира, получается, российский паспорт, по месту рождения — американский, и я слышал, что Сережа хотел еще подумать насчет Украины и Сербии, как обладатель паспортов этих стран.
— Украинский у нас уже зарегистрирован, мы только ждем уже фактического получения. И сербский да — тоже будем делать.
— Мир — гражданин мира.
— Да, 100%! Мы уже смеялись много раз на эту тему, что так получается, имя обязывает! Буквально вчера разговаривали с мамой, и она говорит: «Я прочитала в его глазах, что он должен учиться в МГИМО». Я говорю: «Ну, у нас, в принципе, все к этому готово» (смеется).
— Погоди, какой МГИМО? Ты мне говорила, что у Мира балетная нога!
— Ну да, нога балетная однозначно. И рука балетная. И, в принципе, все данные, я думаю, к творчеству будут, но как-то мы уже с Сережей больше склоняемся к тому, что, возможно, двух творческих людей в семье достаточно (смеется). На самом деле рано еще об этом думать — мы будем слушать его, будем наблюдать за развитием. Он, конечно, очень умный ребенок. Все понимает, все чувствует, очень быстро развивается. Я постараюсь, как когда-то моя мама, не пропустить тот момент, когда будет больше ясности, и уже исходя из развития ребенка найти правильный подход и правильное направление, где ему будет интересно.
— Самый популярный вопрос, когда рождается ребенок: на кого похож-то?
— Если честно, сейчас пока непонятно, на кого похож. Потому что когда он родился, был вообще ни на кого не похож. Потом в какой-то момент стал очень сильно похож на Сережу, потом — просто копия меня, потом мы нашли черты папы Сережи, потом приехала моя мама, и он стал копией моей мамы в детстве. Она говорит: «Я вам покажу детскую фотографию, вы обалдеете, он — копия меня». А сейчас вот он лежит, и больше похож на меня. Но при этом разрез глаз и лоб Сережины.
— Уже окрестили?
— Нет, еще не успели. Были планы сделать все до коронавируса, а теперь ждем.
— Ты рожала в Майами. С чего вдруг вы решили улететь рожать в Штаты?
— Когда стало понятно, что срок рожать — зимой, мы подумали, что нужно лететь туда, где ребенку будет лучше, где не придется беременной гулять на последнем месяце, надевая теплые куртки, штаны. Мы отталкивались от климата: нужно солнце, море, песок, витамины. А вторая причина: у ребенка должна быть возможность выбирать, где он хочет жить, как, возможность свободно путешествовать. Это очень важно, поскольку у нас с Сережей графики с гастролями, выступлениями, академией, и раз за разом ты думаешь, как бы успеть оформить визу — посольства, визовые центры — а если есть возможность ребенку избежать этих проблем в своей жизни сразу, то этой возможностью нужно воспользоваться. А так он спокойно может летать с нами везде без каких-либо проблем и лишней бумажной волокиты.
«Спартак»
— Твой роман с балетом начался задолго до Сережи, ведь когда вы с Никитой (Кацалаповым) делали своего «Дон Кихота», пачку тебе сшили в костюмерных цехах Большого театра.
— Да, так и было.
— Могла ли ты в тот момент подумать, что это начало твоей балетной истории, которая приведет тебя в руки Сережи и на балетную сцену после окончания карьеры?
— Нет, конечно. Хотя балет был в моей жизни всегда, не только цех по производству балетных пачек, балетных костюмов. Я всегда с удовольствием смотрела балет, все возможные спектакли, на которые можно было попасть, чтобы там подсматривать какие-то новые поддержки, новые образы, те же костюмы. Но при этом я ничего не знала про танцовщика Сергея Полунина.
— Это как? Ты же ходила в Большой…
— Ну, Сережа ж в Большом не танцевал.
— Как не танцевал? Еще как танцевал! «Жизель» с Захаровой чудесная была.
— Да я о Сереже как о балетном танцовщике не знала вообще! Может, да, танцевал, но я на него не попадала (смеется). Я по именам знала только в основном девочек, про мальчиков, к своему стыду, мало что знала. Никогда про Сережу не слышала. Но, как потом оказалось, у меня в телефоне были сохранены фотографии именно его из «Спартака»! У меня привычка была – сохранять фотографии костюмов или поддержек, которые произвели впечатление. И вот я прилетела на премьеру «Спартака» в Мюнхен, где танцевал Сережа, и уже потом мы листали телефон и наткнулись на те самые фотографии. Судьба (улыбается).
— Ну, то есть понятно — если вы с Димой Соловьевым возобновляете карьеру, одна программа уже ясна.
— Когда мы планировали возобновлять карьеру с Димой, у нас были немножко другие планы на произвольную программу (смеется).
— Ну, это можно поменять. Теперь только «Спартак»!
— (Смеется) Посмотрим, тут же не только моя история, тут и Димина. Поэтому я думаю, что нам нужен будет компромисс.
— Дима выберет короткую, а ты «Спартак»!
— Ну, если только так (смеется).
Bad boy
— Значит, возобновление карьеры возможно?
— Что касается карьеры, то у меня в голове очень сложно все это скоординировать прямо сейчас и все это как-то понять и осознать. У нас был действительно разговор с Димой, мы это все обсуждали. Когда мы стали кататься с Димой в паре, Катя Боброва, она как раз в тот момент беременна была, пришла на нашу первую тренировку и показывала мне элементы, фрагменты программы, которую они готовили, подсказывала, за что ей огромное спасибо! Мы отработали тот кусок из номера, который они уже катали, и который мы с Димой готовили катать в шоу. Катя меня учила, показывала, что нужно делать. А она уже была с животиком, и говорит после тренировки — все, пошла в декретный отпуск, теперь твоя очередь.
— Признавайся, за живот-то подержалась?
— Да, подержалась, она мне разрешила (смеется).
— Ну, все ясно. Передала эстафету.
— (Смеется) Мне кажется, что да. У меня в тот момент что-то в голове щелкнуло, конечно. Внутри какое-то ощущение было, что вау, как круто, там внутри еще одна жизнь! А с Димой в шоу у нас так хорошо все пошло, удивительно, мы как-то сошлись и характерами, и ощущением на льду, и начали много разговаривать, и поняли, что у нас есть шанс сделать в фигурном катании то, что не сделали, не реализовали в своих карьерах, и что нужно продолжать. Мы тогда решили, что после шоу начинаем серьезно работать. И вот мы откатываем эти шоу, я улетаю на тоже запланированный уже сбор с Юлей Липницкой…
— В рамках работы вашей с Юлей академии?
— Да-да-да, мы летим с академией на сбор в Мексику, и в этот же момент у нас начинается плотное общение с Сережей, и мы понимаем, что это вот все. Это мой мужчина, тот, кто был нужен всегда. Как Сережа рассказывает, как только он меня увидел, понял, что мы будем вместе. У меня ровно то же самое. Я впервые в жизни почувствовала на себе такую любовь и сразу пересмотрела все ценности, осознала, что медали, спорт, это круто, но все это у меня было, а семейного счастья с любимым мужчиной не было. У меня перед глазами есть примеры пар, которые в какой-то момент, отходя от карьеры, в которой они стали успешными, посвящали себя семье и друг-другу. Сейчас им уже по 70 лет, и люди безумно счастливы вместе, у них уже и дети, и внуки, и дом полная чаша, и счастливы, и любят до сих пор. И вот я подумала: а чего у меня-то этого нет, вот же он, тот самый, с которым я готова прямо сейчас все это строить! Это же, на самом деле, такая же редкость, как и победа на Олимпийских играх — встретить своего человека и его не потерять.
— А что такое та самая любовь? Что такого ты увидела в Сереже, чего не видела ни в ком до этого?
— Мне кажется, что когда ты начинаешь понимать, что такое любовь, это уже не любовь. Я тебе не могу этого объяснить, это часть меня.
— Сережа — эталонный bad boy, однозначно, в мире шоу-бизнеса, частью которого он уже является. Здесь тебе и все тело в татуировках, и Путин на груди, и совершенно отвязное, периодически, поведение. И вот ты встречаешься с ним первый раз лицом к лицу – он тебя не испугал?
— Да ну что ты! Это ж все, на что я и надеялась, — встретить этого bad boyя и круто провести с ним время (смеется)! Я сейчас при каждой возможности бьюсь за то, чтобы всем объяснить, что это на самом деле образ и миф. Сережа — это не тот человек, каким его позиционируют в западных СМИ.
— То есть это просто образ?
— Да даже не образ. Ну что там от образа? Татуировки? Ну, у меня тоже есть татуировки.
— И у меня – прям во всю спину!
— Кто-то думает, что там что-то из прошлого у него, из юности, это что-то такое — вау! — плохое. Мой огромный плюс, что я никогда никого не судила. Порой мне много про всяких людей говорили гадости, а на самом деле человек оказывался не такой. Так и тут. Я никогда не читаю про человека, я не могу судить о человеке, пока не познакомлюсь с ним лично. Когда я увидела Сережу, абсолютно честного, открытого, доброго, заботливого, абсолютно порядочного, я поняла, что в нем собраны все самые правильные мужские качества. И это не первое впечатление, у нас уже ребенок, но я каждый день продолжаю удивляться этим мужским качествам, и меня всегда очень сильно раздражает, и я очень злюсь, когда про него кто-то что-то плохое говорит, потому что это не так (смеется).
— А какой он на самом деле? Одним предложением.
— Самый любимый (смеется).
— Емко.
— Он очень честный, очень добрый, очень порядочный, воспитанный по отношению к другим людям, и у него есть мужские принципы, хорошее такое мужское, не знаю даже, джентльменское воспитание. У него нет каких-то порывов кому-то нагрубить, нахамить. У него внутреннее воспитание, внутренний стержень.
— Первый его подарок помнишь?
— Да, помню.
— Какой?
— Самый маленький на свете кактус! Он меньше, чем мой ноготь на мизинце. Самый маленький в мире. Когда я летела на встречу в Мюнхен, жутко переживала. Написала сообщение, что я уже в самолете и очень боюсь с тобой встречаться, очень нервничаю, переживаю (смеется). Он ответил — я тоже переживаю, но ты не переживай, потому что я тебе купил кактус. А я на самом деле всегда хотела кактус.
— То есть это же, получается, и первые его цветы тебе?
— И последний (смеется).
— Серьезно? Больше что, цветов не было?
— Нет, последний, это потому что именно букеты Сережа не воспринимает, он говорит, что срез цветов — это смерть, это плохой знак, и что вообще букеты — плохо. И вот мне принесли такой вот малюсенький-малюсенький кактус, в пробочке такой, в колбочке. Я серьезно! Сейчас меня заставили пересадить его в большой горшок, несмотря на то, что это маленький кактус, потому что мы все наши отношения надеемся, что он вырастет, но он такой же маленький и беззащитный кактусик.
Казахстан
— С кактусом понятно, я вот был уверен, что ты в Москве родилась, и каково же было мое удивление…
— Ага, вот так вот дружи с тобой после этого! (Смеется).
— Ты мне на казахском сейчас это повтори, и тогда мне будет стыдно!
— Нет, на казахском не скажу, потому что да, я родилась на берегу Каспия, в Актау, но язык не знаю. Опять же — Сережа родился возле моря, я родилась на берегу Каспия, и наш ребенок, мы были уверены, что он должен родиться у воды, родился на побережье. Я абсолютно водный человек, и для меня это важно.
— Ну, я вот про Казахстан вообще ни сном ни духом. Ты, кстати, после рождения бывала в там?
— Да, бывала, конечно. Приезжала, у меня там папа живет, бабушка и дедушка по папиной линии. Я приезжала к ним в Астану, в Нур-Султан теперь уже, а город так изменился! Мне рассказывали историю, как он строился, мне очень понравилось. Там просто супер!
— Могла бы быть Елена Ильиных из Казахстана. А так из Казахстана в мире фигурного катания пока только Элизабет Турсынбаеву знают.
— Да, очень хорошая и талантливая девочка. Мне, кстати, приятно, что в Казахстане пишут про меня, что как бы да, выступает за Россию, но это наша девочка, родилась в Казахстане, и мне папа присылал из газет, что на родине гордятся мной, болели на соревнованиях, так как считают меня своей. Мне это очень приятно и важно.
— Не было, кстати, идеи, может быть и с Юлей, и с вашей академией приехать в Нур-Султан и что-то там сделать?
— Я там давала уже мастер-класс, ездила с благотворительной акцией и мастер-классом для деток. Все на таком хорошем уровне прошло, дети классные, и потом мы вели переговоры, но у них там сейчас хоккея очень много, и были проблемы со льдом. Но я готова, и надеюсь, что скоро мы туда доедем. Очень хочется, конечно. Я с удовольствием!
— Не узнавала, как Мир будет по-казахски?
— Нет (смеется).
Букин
— Еще одно открытие для меня – то, что ты, оказывается, как пишут, каталась с Иваном Букиным…
— Ну нет, давай я уже развею этот миф, который непонятно откуда взялся. Это какие-то немыслимые истории. Начинала я в танцах кататься с Никитой Кацалаповым. Мы катались у одного тренера в одиночном катании, у Дубинской. Не в паре, одиночниками, это важно. Записи наших выступлений даже есть на YouTube. Чуть позже наши мамы решили поставить нас в пару, уйти в танцы и пойти в школу к Илье Авербуху с Ириной Лобачевой. Мы были вообще самыми первыми учениками, которые туда пришли. И в первый же день меня Никита уронил с поддержки так, что у меня был огромный фингал под глазом. Ну, в принципе, после такого боевого крещения мы встали в пару и начали работать, само собой (смеется). Прокатались с Никитой сначала немножко в этой школе, потом ушли к Александру Жулину. Мы выступили на соревнованиях, год покатались и потом у нас произошел недолгий разрыв.
— И ты подорвалась в Америку к Зуевой со Шпильбандом.
— Да, как раз после первого разрыва я уезжала в Америку. Но до этого были два месяца, когда я еще была в Москве. Именно про эти два месяца говорят, что я каталась с Ваней и бросила его. Нет, нет и еще раз нет! Так как я временно осталась без партнера, мы искали. И с Иваном были исключительно пробы. В моем понимании быть парой – как минимум выступить хотя бы на одном соревновании. Я тебе скажу больше: у нас с Букиным не было поставлено ни одной совместной программы. Мы пробовали кататься вместе, пробовали делать разные совметные упражнения. Еще раз повторю – это были всего лишь пробы, только два месяца. Но ни о каком совместном партнерстве речи быть не может! Сначала нас чуть-чуть потренировал его папа, потом нас отвели в группу к Свинину-Жук, но я очень хорошо помню, что они меня в то время серьезно не воспринимали. У них была сильная группа, и я оказалась совсем незамеченной. А внутри все кипело, мне нужно было внимание.
И именно в этот момент меня пригласили Игорь Шпильбанд с Мариной Зуевой. Я не помню, как это случилось, но меня увезли в США. Все. Ни на каких соревнованиях нас с Ваней не было, мы вообще никогда не выступали. А я в итоге читаю, что на меня кто-то обижен, что я Ваню бросила, а мы бы с ним могли… Да ничего мы не могли! Мне достаточно ясно тогда давали понять, что в партнерши Ване я не подхожу. Никаких проблем.
— Слушай, вот ты приехала к Зуевой со Шпильбандом, и попала, собственно, в рай мировых танцев: все лучшее до появления Сизерона с Пападакис было у них. Вот ты туда приехала, и…
— Это было вау! Причем там были и брат с сестрой Шибутани, совсем маленькие пары, которые потом уже… там еще были Тэнит Бэлбин и Бенджамин Агосто, которые самые старшие из этого поколения. Потом Мэрил Дэвис была с Чарли Уайтом, Тесса со Скоттом, были Чоки уже на тот момент (Чок/Бэйтс — ред). И там вот было все, что потом столько лет развивалось. Это вообще был невероятный экспириенс, мне даже сейчас сложно все это описать.
— Космический уровень?
— Там реально была система-система. Наверное, нехорошо раскрывать какие-то внутренние секреты, но вот Марина в связке с Игорем — это было что-то невероятное.
— А что такое было у них, чего не было у нас?
— Главное – это здоровая, именно что здоровая конкуренция: там все настроены на работу, на победу, и все друг с другом каждый день соревнуются. Не было какой-то разбалованности, что есть немножко, как мне кажется, в русских спортсменах, которые тренируются. Там почасовая, вернее по 45 минут, оплата, и люди, выходя на эти тренировки по 45 минут, отдавались, словно в последний раз в жизни. Потому что они за это платят сами, и они знают цену этим деньгам и этим драгоценным минутам, которые проводят на льду. Это такая постоянная, каждодневная, ежеминутная тяжелая работа, которая в итоге приносила результат. Поэтому там и такие крутые спортсмены.
Кацалапов
— Один из самых популярных вопросов: общается ли Ильиных с Кацалаповым?
— Ну, не могу сказать, что мы общаемся, потому что у нас у всех сейчас абсолютно разная жизнь. Но у нас хорошие отношения, мы друг друга поздравляем с праздниками, Вика меня поздравила с рождением ребенка. То, что придумано людьми о каких-то конфликтах между нами, то, что каждый видит ситуацию так, как ему хочется, а не как есть на самом деле, не наша проблема. Тут хороший пример про Сережу (Полунина) — когда его представляют однобоко, и все думают, что это так, а на самом деле все иначе. Здесь то же самое: каждый видит нашу ситуацию так, как хочет, наверное, это видеть, но за этим ничего нет.
Я за Никиту очень сильно болею, именно за них с Викой из наших танцевальных дуэтов. Нет между нами никаких военных действий. Непонятно с чего это все вообще появилось. Никто никогда ни про кого гадостей не говорил. Опять же, я благодарна Никите за то, что мы стали олимпийскими чемпионами и бронзовыми призерами Сочи. Я не могу на него обижаться в принципе, потому что мы вместе добились главного в карьере – олимпийского золота и бронзы. На тот момент это было главным достижением всей нашей жизни.
Никита дальше выбрал другую дорогу, и сейчас стремится уже по своему пути дойти до новой цели, которую они поставили в новой команде. У меня другие ценности, я иду своей жизненной дорогой. У меня не было на Никиту обиды. Какая-то внутренняя, может быть, женская, но это исключительно моя проблема, а не проблема наших отношений. И не проблема общества, которое должно это обсуждать. Проблема разве что у тех, кто распространяет эти слухи.
— Никита с Викой могут стать первыми в мире?
— Мне кажется, если кто-то из наших и может, то это будут Никита с Викой. Им уже это удалось — на чемпионате Европы победили французов. Но им, как мне кажется, не хватает какого-то риска, сейчас все такое на safety-режиме. Но они уже доросли до такого уровня и скатанности, что могут показать что-то вау, что-то суперновое, что-то суперинтересное. Ну а пока, ты же знаешь, у нас складывается какой-то рейтинг, вот это все: французы всегда побеждают, а чтобы победить уже непобедимых, нужно что-то сделать экстра, что-то, чего от тебя не ждут. У Вики с Никитой для этого все есть, но пока французы непобедимы.
— Сейчас фигурное катание переживает, как и все в мировом спорте, тяжелый период — отменен чемпионат мира, соответственно, полностью смазана концовка. К следующему чемпионату мира все станут на год старше, что особенно серьезно может сказаться на женском одиночном катании. Вот как в этой ситуации, ты считаешь, правильно — то, что отменили чемпионат мира и будут ждать уже весны 2021 года, или нужно было до последнего тянуть и дать шанс провести чемпионат мира, условно, в октябре-ноябре?
— Да нет, у нас сезон весь расписан, все готовятся к чему-то, и опять же — ждать, чтобы потом не иметь возможности поставить новые программы? Это зачем? Катать два чемпионата мира одни программы – совсем странно. Думаю, в данной ситуации решение правильное, хотя, возможно, обидное и тяжелое. Но в принципе, это сейчас всех касается: отменяют спектакли, гастроли, да вообще много всего, поэтому сейчас нужно думать о безопасности и здоровье, а уже потом о выступлениях.
Трусова
— Ты же начинала как одиночница. Если представить тебя в группе у Тутберидзе, как ты думаешь, ты бы выстрелила?
— (Смеется) Да, я думаю, что да. Мы даже с Юлей Липницкой на одном из сборов пересматривали мои детские видео, и она пошутила по поводу того, что хорошо, что ты ушла в танцы, а то бы мы с тобой соревновались в Сочи. Она оценила технику моего на тот момент двойного акселя, что было очень круто для моего возраста (смеется). Сейчас, конечно, планка уже повысилась намного, но мне всегда нравилось одиночное катание. И я люблю строгий подход, этот жесткий подход — вот это прям то, что нужно было мне. Поэтому попади я в группу к Тутберидзе, уверена, стартанула бы под ее руководством.
— Кто из учениц Тутберидзе тебе больше нравится сейчас?
— Саша Трусова. Я прям фанат!
— Почему?
— Не знаю, она какая-то такая крутая. Я тащусь от нее, она очень нравится. Я всегда больше всего за нее переживаю. Ну и я оцениваю качества всех девочек, которые выступают, они все большие молодцы, но мне почему-то вот именно Саша по душе. Они все невероятно крутые, но, знаешь, когда вот выделяешь себе любимчика – то это без шансов для остальных. И вот мой любимчик там – Саша! И еще мне она чем-то очень напоминает Юлю Липницкую. А я же давно фанат Юли Липницкой, я до сих пор пересматриваю ее выступления, и Саша напоминает Юлю своим характером.
— А Юля по-прежнему занимается вашей академией, правильно?
— Да, Юля ездила без меня уже, когда я не могла ездить, уже были последние месяцы, хотя я на сборах до 7-го месяца была. У меня был небольшой животик, и мы все это удачно, как мне кажется, скрывали, и я себя хорошо чувствовала, поэтому до 7-го месяца поездила с академией. Потом мы договорились, что Юля с ребятами от академии едут в Японию уже без меня. Потом был, по-моему, еще один сбор, ну а как только я родила, случился коронавирус, и мы не можем ничего дальше пока планировать, но точно будем продолжать.
Карьера
— Помню, что недели через две после рождения Мира ты мне сказала, что надо возвращаться с Димой Соловьевым.
— Да.
— Потом ты поговорила с Сережей, и Сережа как-то тебя убедил, что возвращаться не надо…
— Не то что убедил, на самом деле Сережа поддерживает меня во всем полностью — в любом моем решении, не мешает никогда моему развитию, наоборот, максимально пытается сделать все, чтобы у меня мое развитие личное тоже было вне зависимости от него, просто я сама должна решить, определиться. Этот паззл в голове, он должен сложиться. А пока не до паззла – пока мысли совсем о другом. Но пока судьба ведет вот так, хотя все равно внутри есть это ощущение, что, блин, а чего нет-то? Нет никаких лимитов и ограничений.
— Ну смотри, чего нет: зная твою целеустремленность, и что ставишь перед собой только самые высокие задачи, то если возвращаться – это под Олимпийские игры. Понятно, что к Пекину возвращение нереально. Получается — прицел только на 2026-й год. Сколько вам с Димой будет в 26-м году?
— У меня всегда плохо с математикой было! Я вот вижу, чего не хватает в фигурном катании, мне хочется это исправить (смеется).
— Ну, значит ничего невозможного нет?
— Уверена, что нет! Если я захочу вернуться, если я приму для себя этот вызов, или у меня стукнет в голове, что я все, возвращаюсь — в этом нет никаких ограничений. Это значит, что я выйду на лед и буду пахать, как было всегда.
— Ну, это здорово! Я очень надеюсь, что стукнет, и мы увидим тебя на льду. Помимо этого, честно, я очень надеюсь, что Йохан поставит вам дуэт с Сережей. Мне почему-то кажется, что именно у Кобборга это должно получиться идеально для вас.
— Все будет! Если, конечно, не перебьет мысль о фигурном катании (смеется).
— А пока льда нет, есть станок? Проснулась, у вас с Сережей класс, плие, вот это все…
— Да, это обязательно.
— Потом, соответственно, кормление. Ты же сама кормишь?
— Да, сама кормлю, поэтому сначала просыпается Мир, потом я, кормлю, если удается еще разочек уложить, тогда делаю класс. Если не удается уложить, тогда отдаю маме на час и делаю класс. Потом у нас прогулка, потом после прогулки дела — переговоры ведем, обсуждаем проекты, планируем работы фонда Сережи, нашей с Юлей академии, потом опять кормление и прогулки, купания, ванночки, развлекательная программа для ребенка, потом опять дела, а вечером фильм и спать (смеется).
— И в этом фильме снимается Сережа, и там его лучшая роль?
— Его лучшая роль в жизни, и эта роль – муж и отец.
© из личного архива Сергея Полунина и Елены ИльиныхСергей Полунин и Елена Ильиных
