Я влюбилась в него с первого взгляда, впрочем, не я одна. Он поразил всех девушек в институте. Мы тихо млели, глядя на Бориса: такой умный, такой красивый!
Борис появился на нашем потоке накануне защиты диплома. Говорили, что парень два года отучился в Германии, а сюда вернулся, чтобы, кроме немецкого диплома, получить еще и российский. Женская половина курса разом ахнула и влюбилась. Я тоже… И он обратил на меня внимание.
Почувствовала это по его оценивающим взглядам, по ревности в глазах, когда кто-то из ребят приглашал меня на танец или по-дружески чмокал в щечку. Мы стали чаще встречаться, когда готовились к защите. Борис ежедневно названивал мне: то ему нужна была какая-то книга, то еще что-то. Потом уже встречались без придуманных поводов, и я с замиранием сердца констатировала: «Вот он — мужчина моей мечты! Обстоятельный, конкретный, отлично знает, чего хочет добиться в жизни, и идет к своей цели».
Мы успешно защитились. Каждый окунулся в круговорот повседневной жизни, и мы с Борисом стали встречаться реже. Я страдала, думала, что он меня забудет. Но и тут Борис развеял мои сомнения.
— Машенька, так дальше продолжаться не может, — сказал он во время одной из наших редких встреч. — Мы так мало видимся. Я боюсь потерять тебя, девочка. Давай снимем квартиру и будем жить вместе. На Западе так многие делают…
Я обещала подумать и помчалась к своей лучшей подруге Вере, чтобы с ней обсудить, что делать дальше.
— А какие сомнения? — хмыкнула она. — Правильно говорит: поживете вместе, узнаете друг друга получше. Испытательный срок.
— Мои предки этого не переживут, — вздохнула я, и Верка кивнула.
Борис ждал ответа. Я путала слова, смущалась и наконец выпалила все:
— Я не могу, Боря. Мои родители считают, что без регистрации брака в загсе жить вместе — это позор.
Я умолкла и со страхом ждала, что сейчас Борис скажет, мол, прости-прощай. Но он опять в который раз поразил меня.
— Свадьба? — сказал он и на несколько секунд умолк. — Знаешь, Машенька, а это не такая уж плохая мысль.
— Правда? Ты не шутишь?
— Я хочу быть с тобой всегда, — серьезно ответил Борис. — Если без свадьбы это невозможно… Ты все равно когда-нибудь вышла бы за меня замуж, правда?
— Да, конечно, — прошептала я.
Свадьба получилась не такой, какой видела ее вся моя родня. Борис считал, что пышное торжество — выброшенные деньги, и предложил:
— Лучше мы с Машей куда-нибудь поедем путешествовать. Устроим себе настоящий медовый месяц.
Я ставила свою подпись в загсе в обычном брючном костюме, без белого платья, без фаты, но не расстраивалась: представляла, как мы с Борей снимаем роскошный номер в отеле на побережье. Мы там будем одни… Шампанское, свечи, бокалы на тонких ножках… И куча времени друг для друга!..
Мы никуда не поехали. Борис несколько дней изучал предложения фирм, которые занимались туризмом, а потом неожиданно сказал:
— Полный абсурд! Не годится! Лучше мы эти деньги внесем в качестве первого взноса за квартиру. Машенька, ты ведь хочешь, чтобы мы жили отдельно? Я хотела быть с ним все равно где. Жить отдельно? Об этом мечтает каждая жена. Так и получилось, что медовый месяц прошел в бесконечной беготне от одной строительной компании к другой: мы выбирали семейное гнездышко.
Муж оказался не просто целеустремленным человеком, а суперцелеустремленным. Я с восхищением наблюдала, как он доказывает свое право на престижную работу, как добивается ее и в то же время успевает проконтролировать, как продвигается строительство дома, в котором мы купили квартиру, интересуется всем, что происходит в нашей семье.
Через год и два месяца мы оказались в собственной квартире. Какой заманчивой мне казалась моя семейная жизнь! Ночи вдвоем, обеды и ужины только вдвоем. Борис заботился обо всем и казался мне идеалом. Могла ли я подумать, что его холодная, прагматичная логика и станет причиной наших ссор и размолвок? Тогда — не могла. Началось с мелочей.
Мужчина в доме всегда ассоциировался у меня с лежанием на диване с газетой в руках. Так вел себя мой папа. Но только не Борис. Его страсть к порядку во всем была неуправляемой. Иногда я чувствовала себя глупо, потому что он замечал непорядок там, где я его не видела. Борис не мог уснуть, если в доме хоть что-то было не на месте, не вымыто, не убрано. Доходило до абсурда!
Представьте, лежу битый час в постели, жду мужа, а его все нет.
— Любимый, ты скоро? — кричу из спальни. — Я скоро засну!
— Сейчас, Машенька! Только вымою за собой ванну, — кричит он, и меня начинают точить угрызения совести: я-то ванну за собой не помыла.
— Ложись, чистюля, — прижимаюсь к нему, когда приходит. — Поцелуй меня!
— Нужно подумать о замене крана…
— Успокойся, милый, подумай о чем-нибудь другом, — прижимаюсь к нему сильнее, чтобы он забыл об этом дурацком кране. Он вроде поддается, но в какой-то миг отстраняется и продолжает бубнить опять о своем:
— А может, законопатить его паклей?
— Борис! Хоть в эту минуту ты можешь забыть о своей практичности? — взрываюсь я. — Неужели даже сейчас нужно говорить об этом? Милый, я рядом…
— Кто-то из нас двоих должен… — обижается он и отворачивается.
— Ну, прости, милый! Прости!
— Маша, в последнее время у меня складывается впечатление, что тебе что-то во мне не нравится, — бурчит он. Лучше бы промолчал, потому что после этих слов совесть начинает грызть уже без дураков. Борис же такой заботливый, так старается, чтобы в семье все было, а я…
«Неужели наша личная жизнь должна страдать из-за разговоров о кранах, паклях и прочей чепухе? Как он этого не понимает?!» — терзалась я, и вдруг до меня дошло, что страдает не только я. Мы никуда не ходили, не развлекались. Борис считал, что лучше купить новый утюг, чем провести вечер в кафе с друзьями.
— Я так хочу, чтобы мы обустроились. На Западе на все это у людей заработка хватает, а мы должны напрячься…
— Машка! Ты стала настоящей затворницей! — кричала мне в трубку Верка. — Я бы с ума сошла от такой жизни!
И что ей сказать? Что вместо вечеринки мы купили утюг, вместо похода в кино отремонтировали кран, а вместо бутылки хорошего вина на день рождения у нас появились настенные часы и красивые фужеры? И на кой нужны эти фужеры, если мы из них не пьем? Да-а, я эти бокалы на всю жизнь запомню.
Как-то я протирала их от пыли и, конечно, один из них выскользнул и грохнулся на пол. Борис тем же вечером заметил отсутствие погибшего бокала в компании себе подобных.
— Маша, не хватает одного фужера!
— Это я сегодня разбила. Эти фужеры такие тонкие…
— Тонкие?! — вдруг побагровел Борис. — Ты знаешь, сколько они стоят?!
— Не знаю! — огрызнулась я. — Их покупал ты и со мной даже не посоветовался. А может, мне не нравятся эти фужеры?!
После двухлетнего пребывания в Германии Борис считал, что у него безупречный вкус, что он все понимает в обустройстве жилья. Сомневаться в этом — значило оскорбить его смертельно. Я ждала бури, но мой прагматичный Боря вместо этого принял неожиданное решение. Он усадил меня перед собой и стал объяснять:
— Маша, мы должны попробовать жить так, как живут люди на Западе. Это пойдет нам на пользу. Из-за чего у нас с тобой недоразумения? Из-за денег. Ты считаешь, что их нужно тратить на одно, а я — на другое. Ну не разводиться же двум любящим людям из-за такой ерунды! Давай сделаем так, как на Западе: каждый из нас будет жить на свои деньги, а на совместное хозяйство будем сбрасываться. Или ты, например, покупаешь продукты, а я оплачиваю коммуналку. На том и порешили. Цирк!
Как-то я купила на распродаже отличное платье втрое дешевле обычного и целый день вертелась перед зеркалом. Борис просто обалдел, когда увидел. Я думала, что понравилась ему в этом платье, но он ткнул в него пальцем и как-то строго спросил:
— Это что такое?
— Красивое, правда? — Я еще не чувствовала подвоха. — Нравится?
— Я не о том. Неужели ты его купила?
— Ну да. Просто так таких платьев еще не раздают, — скептично ответила ему.
— Ну, Маша! Я от тебя этого не ожидал! Когда я просил, чтобы ты добавила денег на покупку стола, ты сказала, что у тебя их нет! А на платье, значит, были!
— Боря! Я не покупала себе обновок несколько месяцев. Я ведь молодая интересная женщина, хочу одеваться красиво. А без этого стола мы можем обойтись еще сто лет! — ответила с вызовом.
— Конечно! Без стола можем, а без платья никак! — он тут же сорвался на крик и выскочил из комнаты.
И платье уже не радовало… Я стянула его, забилась в угол кресла и проплакала полдня. Как дура. Понимала: иллюзия счастливой семейной жизни безвозвратно тает.
«Если бы перед свадьбой я согласилась пожить с Борькой, то узнала бы его получше и никогда в жизни не вышла бы за него замуж», — признавалась себе. Это страшное открытие не опустошило меня. Ведь я любила Бориса и решила бороться за него.
Как-то вечером надутый Борис сидел перед телевизором и пытался склеить телевизионный пульт, который я нечаянно уронила на пол накануне.
— Боренька, сегодня суббота. Пойдем куда-нибудь, — попросила я ласково.
— Куда? — спросил он угрюмо.
— Все равно. В театр или в кино…
— Ты платишь? — спросил он, и сердце упало. — Или предлагаешь вместе?
— Плачу! — рассмеялась, чтобы не расплакаться. — За все плачу я!
— Вот видишь! — торжествующе крикнул мне Борис. — На развлечения ты готова спустить все деньги! Разве так можно? Нам еще столько нужно, а ты… ты легкомысленная и совсем безответственная.
Во мне что-то надломилось, и я расплакалась. Рыдала и объясняла:
— Боря, я стараюсь! Я так стараюсь быть ответственной и глубокомысленной, но до чего же это все скучно! Просто погибаю! И стараюсь каждый день вспоминать о мужчине, который когда-то поразил меня. Вспомни разговоры, прогулки… Куда это все делось? Вещи, вещи! Утюги, краны, занавески, столики… Я с ума сойду! Где действительно важные темы нашей жизни?!
— Наша жизнь — это и есть самая важная тема, — ответил Борис как-то растерянно. Его поразила моя реакция.
— Боря, для меня понятие «наша жизнь» имеет совершенно другой смысл…
— Тут ты права, Маша, — вдруг согласился он. — У нас совершенно разные приоритеты. Мы по-разному смотрим на жизнь, и это катастрофа.
В тот вечер мы никуда не пошли, зато проговорили до утра. Это был самый трудный, но одновременно самый доброжелательный и самый трогательный разговор. Спокойно и без скандала мы пришли к выводу, что жить вместе и дальше — только терзать друг друга. Борис мучался со мной так же, как и я с ним. Уже после суда и раздела имущества мы долго стояли обнявшись на пороге квартиры, которую Борис отдал мне.
— Машенька, будь счастлива, девочка моя! — сказал Борис. — Я буду переживать за тебя. Ты ведь такая… наивная.
— Я тоже переживаю за тебя, Боря, — всплакнула я. — Ты же мне родной.
— Знаешь, Маша, а ведь я был тогда прав, перед свадьбой. Нам надо было пожить вместе, присмотреться друг к другу. Тогда и не было бы этих перечеркнутых лет, этой нервотрепки, а мы… Мы бы остались хорошими друзьями.
— Боря, ты и так будешь мне самым лучшим другом. И еще — ты был прав. Ты всегда прав, — призналась я.
Мы иногда встречаемся, и людей непосвященных пугает эта странная нежная дружба между бывшими мужем и женой. И пусть. Это неважно. Ведь Борис не стал мне чужим. Да и я ему тоже.
Мария, 25 лет
