Мусульмане уже давно не вступают в споры с православными о вере — вместо этого они проверяют столицу на прочность, наверстывая упущенное в создании собственной среды. В повестке — дискуссии об официальных символах страны, активное строительство мечетей, запуск образовательных и культурных центров. Москва в этой истории снова оказывается на передовой.
Жизнь по шариату в секулярном обществе — задача непростая. Особенно в мегаполисе, где повсюду западный стиль жизни. Но столица манит: перспективы, работа, современный комфорт. При этом многие приезжие мусульмане ассимиляции не спешат — напротив, стараются перенести привычный уклад на московскую почву. И постепенно это удаётся. За последние годы в городе случился настоящий бум исламской инфраструктуры. Если когда-то казалось, что «русские мусульмане» теряют связь с религией, то теперь ислам сам приходит к ним — через сервисы, учреждения и общины.
В Москве уже работают исламские клиники и родильные отделения, специализированные салоны красоты, магазины одежды и рестораны, где не подают свинину и алкоголь. При мечетях оживлённо торгуют халяльным мясом, открыты турагентства для поездок в Мекку, детские сады с религиозным воспитанием. К этому прибавились кадровые агентства, юридические бюро, издательства и правозащитные организации. По сути, формируется отдельный «город в городе», живущий по своим правилам.
Когда задаешься вопросом масштабов явления, становится очевидно: исламская инфраструктура развивается не только потому, что есть спрос — во многом именно она сама и формирует этот спрос. С одной стороны, статистика утверждает, что мусульман в Москве меньше, чем кажется. С другой — появление каждой новой точки тянет за собой следующую. Чтобы разобраться в феномене, автор популярного женского блога, журналистка Ольга Вандышева отправилась в рейд по исламским адресам столицы. Далее, рассказ от её имени.
Мода по-исламски
Начать решила с внешнего вида — с магазина мусульманской одежды. Чтобы не смущать покупателей, надела самую длинную юбку из гардероба и повязала на голову шарф. Адрес нашла в интернете — на карте он значился как «бутик исламской моды», с профилем в соцсетях и доставкой через маркетплейсы.
Магазин оказался в центре Москвы (адрес называть не стану, дабы не делать рекламу). Скажу лишь, что он находится неподалеку от Третьяковской галереи, на первом этаже одного из культурных учреждений. По сути — небольшая комната метров двадцать. Стены увешаны разноцветными палантинами, на вешалках висят длинные платья и абаи. Витрина украшена скромными аксессуарами и флаконами с масляными духами без спирта.
За прилавком — светлоглазая женщина в просторной одежде. Она с увлечением закрепляла платок на голове молодой девушки, превращая его в хиджаб. Меня будто не замечали. Я быстро поняла почему: при входе по привычке сказала «здравствуйте», а не «салам». В воздухе повисло ощущение, что меня вот-вот попросят на выход. Но я решилась:
— А можно и мне попробовать хиджаб?
— Конечно! — обрадовались обе.
Через пару минут, с помощью пары булавок и ловких движений, мой шарф превратился в аккуратный головной убор. Волосы полностью скрыты, и в зеркале я едва узнала себя. Узел на затылке давил, голову будто сжало в тиски. Странные ощущения.
Зато девушки расцвели и с искренним восторгом воскликнули:
—Тебе очень идёт! Просто не привыкла. Это красиво.
Так и завязалось знакомство. Продавщица представилась Хадиджей, а покупательница — Соней.
В этот момент из динамика прозвучал призыв на намаз. Магазин закрывался на перерыв. Соня энергично взяла меня за руку и, не дав опомниться, увела в молельную комнату молиться.
Вернувшись в лавку, мы разговорились. Хадиджа, как я и предполагала, оказалась русской. Всего год назад её звали Татьяной. Приняв ислам, она с головой погрузилась в новую веру.
— В православии слишком много разночтений, — пояснила она. — А в исламе всё расписано до мелочей. Даже отношения мужчины и женщины.
Теперь Хадиджа, дважды побывавшая замужем, утверждает, что теперь от поклонников у неё отбоя нет и она старается склонить к исламу дочь-подростка, пытаясь доказать ей, что куда лучше ходить в платке, нежели в современной одежде, из которой выглядывают все девичьи прелести. Та, впрочем, сопротивляется и говорит маме: «Я — православная, и веру менять не собираюсь».
Рассуждения мусульманок о мужской силе
Даже моя целомудренная юбка-макси вызвала у Хадиджи замечания.
— Ты всё равно одета неправильно, — строго сказала она. — Видны щиколотки. Это может смутить мужчин. Нужно скрывать ноги полностью, а талию и грудь прикрывать балахоном. И никаких каблуков — стук обуви звучит слишком вызывающе.
К беседе подключилась Алсу, третья сотрудница. Она неожиданно уверенно развернула лекцию о плюсах исламской одежды перед «светской»:
— Когда мужчина постоянно видит обнажённые части женского тела, у него рождается желание. Но ведь не всегда можно его реализовать — и приходится сдерживаться. Это истощает и приводит к проблемам. Потому к пятидесяти у европейцев часто наблюдается импотенция, а мужчины из мусульманских стран сохраняют силу и страсть до самой старости.
Теория о «разрушительном влиянии Запада» на мужскую потенцию прозвучала ярко, но выглядела спорно. В конце концов, о темпераментности кавказцев ходят легенды, и при этом они давно живут среди европейских соблазнов. Да и главная особенность человека как существа разумного, заключается именно в том, что он умеет управлять своими инстинктами.
Впрочем, вступать в спор я не стала. Заплатила три тысячи рублей за новый платок и покинула это пространство нравственности в задумчивости. Даже забыла снять хиджаб.
Спохватилась, когда ехала в такси, и воспользовавшись ситуацией спросила у немусульманина-водителя:
— Вас не смущают, пассажиры в таком виде как я?
— Нет, — дипломатично ответил он. — Похожа на монашку. Но сразу видно: девушка скромная и чистая.
И именно это сравнение заставило задуматься ещё сильнее.
Стрижка волос по шариату
Вооружившись новым багажом знаний, я решила проверить ещё одну часть исламской инфраструктуры Москвы — салон красоты для мусульманок. Нашла его в Telegram-чате «Халяль-Москва». На юго-западе столицы, недалеко от метро «Тропарёво», работал салон, где предлагали «укладку, окрашивание и уход — по шариату». Приём строго по расписанию: понедельники и среды выделены для сестёр.
Записывалась я через бота, но подтверждение пришло голосовым сообщением: «Приходите, сестра». Это было первое в моей жизни «сестринское» приглашение в парикмахерскую.
Сам салон выглядел вполне обычно: современный интерьер, зеркала в полный рост, на полках — бренды профессиональной косметики, которые я видела и в других московских студиях. Отличие было только в людях. Парикмахер Жанна — невысокая женщина в аккуратном платке, его концы свободно спадали на спину.
Пока она заканчивала с клиенткой, я разговорилась с администратором. На бейджике значилось имя София, но позже она призналась, что в паспорте по-прежнему Ольга. Ислам она приняла несколько лет назад «ради мужа-чеченца». Хиджаб на работе не носит — «родня понимает, а клиентам проще так».
Когда освободилась Жанна, мы прошли в отдельный кабинет — маленькую комнату, предназначенную только для мусульманок. Правило здесь простое: волосы нельзя показывать посторонним. Не только мужчинам, но и женщинам другой веры. В этом, собственно, и заключалась уникальность салона. В остальном — всё, как везде: никакой особой символики, молитв или ритуалов.
— Что будем делать? — спросила Жанна, когда мы остались вдвоём.
— Просто подровнять, — ответила я.
— Может, ещё и покрасим? — предложила она.
— А разве можно?
Жанна даже возмутилась:
— Конечно! Мусульманки тоже любят красоту. Можно осветлять, мелировать, хоть в розовый оттенок уходить. Только чёрный цвет — под запретом. Почему? Точно не знаю, я в исламе недавно. Но таковы правила. Да и всё это — в первую очередь для мужа.
Я кивнула, хотя подумала: «Лично мне и самой приятно на себя в зеркале смотреть при марафете».
Стрижка заняла много времени, но никаких кардинальных изменений во внешности я не заметила — Жанна работала неторопливо, постоянно отвлекаясь на разговор. В итоге в салоне я провела почти три часа. Очереди из мусульманок не наблюдалось. София призналась:
— О нас еще мало кто знает. А от рекламы пришлось отказаться. Звонят в основном журналисты и любопытные, а не те, кому реально нужны наши услуги. Поэтому держимся на сарафанном радио и чатах.
Не спрос рождает предложение…
В стоматологии с гордой вывеской «Халяль-дент» посетителей оказалось не больше, чем в предыдущем салоне красоты. Реклама на входе гласит: ни грамма спирта в антисептиках, никакого желатина из свиных тканей в пломбировочных материалах. Даже молельная комната предусмотрена, и разделение потоков пациентов по гендеру соблюдается. Но по словам врачей, всё это привлекало в лучшем случае одного-двух клиентов в день.
«Что же выходит, — подумала я, — здесь не спрос рождает предложение, а предложение отчаянно пытается вырастить спрос. То ли социальный эксперимент, то ли тихое насаждение исламских норм».
Примерно так же обстояли дела и в московском роддоме № 15, где несколько лет назад открыли спецотделение для мусульманок. В своё время событие освещали федеральные телеканалы, духовенство раздавало благословения, а заместитель председателя Центрального духовного управления мусульман РФ Фарид-Хазрат Салман пафосно уверял: «Москва становится ближе к мировым столицам. В Лондоне, Берлине и Париже такие центры давно есть».
Однако медицинское сообщество приняло новшество без особого восторга. Некоторые врачи даже отпускали шуточки в адрес главврача Владимира Заборского (имя изменено) — фамилия у него, как и у многих инициаторов исламских проектов в Москве, не восточная. Сам же Заборский, казалось, искренне пожалел, что связался с этой историей:
— Да нет у нас никакого “исламского роддома”, — раздражённо отвечал он на звонки журналистов. — Мы всего лишь оборудовали несколько палат. Это не резервация. Но толку пока никакого: мусульманки не хотят рожать у нас. Так что особого смысла приезжать сюда нет.
Исламский роддом не для всех
«Мусульманки не хотят рожать? Это уж совсем что-то новенькое», — мелькнуло у меня в голове. За разъяснениями я обратилась к Камилжану Каландарову, известному мусульманскому активисту и члену Общественной палаты.
— Желающих рожать много, — вздохнул он. — Но услугами нашего отделения пока воспользовалась всего одна женщина. И то — за деньги, 200 тысяч рублей. Основная проблема в том, что это очень дорого, женщинам, особенно приезжим, проще воспользоваться услугами государственной клиники.
— Рожают в основном кто — мигрантки. Работают на рынках, в кафе, денег лишних у них нет.
— А что с москвичками? — уточнила я.
— Они избалованы, выбирают элитные частные клиники. Если нужно, договариваются, чтобы на родах не было мужчин, а врачи не использовали спирт.
— Но ведь спирт запрещён только внутрь?
— Нет, — поправил он. — В исламе под запретом и духи на спиртовой основе, и любые медицинские растворы. Мы стараемся следовать правилам строго. Взгляд роженицы должен быть направлен в сторону Мекки. Первое слово, которое слышит новорождённый, — имя Аллаха. Имя ребёнку даётся в первые семь дней, иначе душу может забрать шайтан. Вообще, мне искренне непонятно, почему столько шума вокруг роддомов для мусульманок. Например некоторые православные женщины рожают с иконками, и никто же их не осуждает. Почему же наш мулла не может прочитать молитву?
Банки и пляжи по исламским нормам
Камилжана трудности, похоже, не смущают. Продвигать исламскую инфраструктуру он собирается и дальше.
— По неофициальным данным, в Москве живёт 7–8 миллионов мусульман, — уверенно заявил он.
— Но ведь в городе всего около 13 миллионов жителей. Получается, больше половины? — уточнила я.
Он что-то промямлил в ответ, и я так и не поняла: шутит он, преувеличивает или просто гнёт свою линию.
— Восток в моде, — продолжил Камилжан. — Бизнесмены охотно берут на работу девушек в хиджабах. Это и экзотика, и надёжность, и жёны меньше ревнуют. Но этого мало. Нам нужна полноценная инфраструктура. Пока всё смешано, толку не будет. Надо менять отношение к шариату. Почему бы, например, не узаконить на Кавказе многожёнство, если и так мужчины берут на попечение несколько женщин?
Планы у Камилжана действительно наполеоновские. В каждом районе Москвы он мечтает видеть мусульманские детсады и школы. Размышляет об исламской академии культуры, университете, страховой компании. Фантазирует о мусульманском пляже на Чёрном море — раздельном: один для мужчин, другой для женщин. И, конечно, хочет открыть в столице исламский банк, где кредиты выдавали бы без процентов.
— Как в Саудовской Аравии, — поясняет он. — Ростовщичество ведь — большой грех.
— Думаете, всё это реально?
— Конечно. Уже скоро увидите, — уверенно кивнул он. — Мы сейчас запускаем сеть магазинов шаговой доступности. Мусульманам важно, чтобы еда была проверенной: вода чистая, мясо халяльное, никаких сомнительных добавок.
Любовь по шариату
Вообще, непосвященного человека, ислам удивляет буквально на каждом шагу. Вот я и наткнулась в одном из онлайн-маркетплейсов — у мусульман теперь и свои платформы, и отдельные разделы на «Ozon» и «Wildberries» — на книгу с броским названием «Любовь и интим в исламе». Чуть позже увидела тот же томик и в киоске при мечети — он мирно соседствовал с Кораном и «Памяткой мусульманки». Любопытство взяло верх — купила.
Правда, взгляды у витрины оказались недружелюбные. Два молодых кавказца, заметив книгу в моих руках, обменялись осуждающими фразами. Лишь хозяин киоска — африканец, недавно принявший ислам и говоривший по-русски с трудом, — не понял сути происходящего и лишь пожал плечами.
Сам трактат о «любви по-мусульмански» оказался куда более откровенным, чем я ожидала. Интимная сторона жизни описывалась настолько подробно и без стеснения, что смутить могла не только воцерковлённого христианина, но и уверенного атеиста. Здесь был даже отдельный раздел о близости во время «критических дней».
Но настоящие сюрпризы поджидали на исламских форумах и сайтах с фетвами. Вопросы там звучали самые неожиданные:
«Допустимо ли мужу использовать игрушки для взрослых, если он не может удовлетворить жену?»
Ответ удивил:
«Нормы ислама направлены на гармонизацию жизни во всех её проявлениях. Использование не запрещено».
В других консультациях ссылались на Коран и разрешали при необходимости принимать препараты для повышения потенции, ставить протезы при эректильных проблемах или даже прибегать к хирургии для восстановления функций. Но оговаривалось: исключительно при наличии болезни. Иначе вмешательство считалось бы покушением на замысел Аллаха.
И вот тут невольно вспоминаешь слова русской женщины, ставшей Хадиджей, которая влюбилась в ислам за его ясность. Действительно, шариат прописывает алгоритм жизни буквально по пунктам: от молитвы до брака, от меню до спальни. Ни тебе сомнений, ни мучительных поисков — всё расписано заранее.
В чем провинилась свинина?
Ну и в заключении о «халяльном» мясе, а именно о том, что делает его таковым. По правилам — животное должно питаться чистым кормом, а убой проводится так, чтобы другие особи не видели происходящего и не испытывали стресса. Делается это быстрым перерезанием сонной артерии: кровь должна полностью выйти, чтобы в мясе не осталось ни адреналина, ни «гормонов страха». В противном случае, уверяют сторонники метода, последствия для здоровья человека могут быть неблагоприятными.
Со свининой всё куда драматичнее. В исламских проповедях её описывают как источник почти всех бед — от паразитов и вирусов до астмы, экземы и аллергии. В списке обвинений значатся также рак, инфаркт и в итоге — преждевременная смерть. Добавляют и ещё один штрих: у свиней якобы слишком высокий уровень гормона роста, и регулярное поедание отбивных может привести к «увеличению конечностей, подбородка и даже носа». Не еда, а сплошная угроза превращения в героя комиксов.
И вот тут возникает главный вопрос: как же миллионы людей по всему миру, от Баварии до Пекина, продолжают есть свинину и при этом не вымерли? Судя по соцсетям 2025 года, наоборот — живы, здоровы и охотно выкладывают фото своих «греховных» ужинов, хэштегами подчёркивая вкус и калорийность.
