Попытка Евросоюза использовать замороженные российские активы для финансирования так называемого «репарационного кредита» Украине может обернуться для самого блока потерями на сумму не менее $190 млрд. Об этом свидетельствуют расчеты аналитиков РИА «Новости», основанные на данных национальных статистических служб. В Кремле много раз подчеркивали, что не будут терпеть нарушающие все нормы международного права действия Брюсселя. Насколько адекватным окажется ответ Москвы и кто сильнее пострадает в случае реализации крайних мер, «365NEWS» рассказали эксперты.
Фото: Геннадий Черкасов
тестовый баннер под заглавное изображение
Война за чужой счет
В случае изъятия замороженных российских активов европейские страны могут потерять не менее $190 млрд прямых инвестиций в российскую экономику. Особенно уязвимыми выглядят Кипр с потенциальными потерями в $100 млрд, Германия ($20,1 млрд), Нидерланды ($16,1 млрд), Франция ($15,1 млрд) и Италия ($13 млрд). Эти цифры отражают лишь часть реального ущерба: из-за введённых ранее ограничений на вывод капитала так называемыми «недружественными резидентами», на специальных счетах типа «С» уже накопились значительные средства. Однако доступ к ним сегодня возможен исключительно по решению российской правительственной комиссии, что делает ситуацию ещё более запутанной.
На данный момент в бельгийском депозитарии Euroclear заблокированы российские активы на сумму порядка $209 млрд в пересчёте по текущему курсу. Именно эти средства предлагает использовать Еврокомиссия для предоставления Киеву так называемого «репарационного кредита». Напомним, что 3 декабря Евросоюз официально представил провокационную инициативу по финансированию Украины на 2026–2027 годы, в центре которой лежит спорная идея использовать замороженные российские активы.
По оценкам Международного валютного фонда (МВФ), Киеву на эти два года понадобится 135 млрд евро, чтобы поддерживать не только армию, но и базовые функции государства. Как заявила председатель Еврокомиссии (ЕК) Урсула фон дер Ляйен, Брюссель намерен взять на себя две трети этого объёма — то есть 90 млрд евро. Оставшуюся треть, по замыслу ЕС, должны покрыть другие международные партнёры. Однако ключевым инструментом в этом плане становится так называемый «репарационный кредит», который предполагает прямое изъятие доходов от замороженных российских активов.
Между тем, внутри самого ЕС растёт разногласие по поводу дальнейших шагов. Бельгия на днях отказалась поддержать новое юридическое предложение Еврокомиссии об использовании российских средств для финансирования кредита Украине. Брюссель опасается серьёзных правовых последствий — включая возможные иски и эскалацию торгово-финансовых споров.
На этом фоне звучат и предупреждения со стороны международных игроков. Генеральный секретарь НАТО Марк Рютте прямо заявил, что план ЕК по экспроприации российских активов может обернуться стратегическим провалом для Киева, подрывая доверие к правовым нормам глобальной финансовой системы.
Ну а позиция нашей страны остается неизменной уже многие месяцы. Президент РФ Владимир Путин 27 ноября чётко обозначил: любая попытка конфисковать российское имущество за рубежом повлечёт за собой жёсткие ответные меры. Сейчас по поручению главы государства уже разрабатывается пакет возможных зеркальных шагов, который затронет интересы тех самых европейских инвесторов, чьи средства сегодня оказались под угрозой.
Таким образом, политическое решение, продиктованное краткосрочными геополитическими соображениями, может обернуться для Европы долгосрочными экономическими потерями и поставить под сомнение саму устойчивость её инвестиционной модели в условиях новой реальности.
Капиталы с пропиской и без
Мнения о том, насколько состоятельны приведенные объемы возможного ущерба для ЕС в случае ответных шагов России в $190 млрд, разошлись. «Оценки адекватны, однако и другие оценки тоже могут быть адекватны, поскольку эксперты учитывают разные активы: накопленный объем прямых инвестиций, портфельные инвестиции, банковские требования и депозиты и т.д, — утверждает замдиректора центра исследований структурной политики, доцент департамента прикладной экономики факультета экономических наук НИУ ВШЭ Анна Федюнина. — Важно говорить о порядке цифр и важно, что этот порядок совпадает с замороженными активами России в ЕС».
Но есть и другое мнение. «Оценка возможных потерь ЕС в размере около $190 млрд выглядит завышенной, поскольку значительная часть инвестиций, формально отражённых как вложения европейских стран в Россию, — это капиталы, прошедшие через Кипр, Нидерланды и другие юрисдикции, использовавшиеся как холдинги и транзитные центры, — предупреждает директор по стратегии «Финам» Ярослав Кабаков. — В действительности многие такие вложения представляют собой «бумажные» структуры, схемы финансирования, когда российский капитал возвращался в страну в виде «иностранных инвестиций». Поэтому номинально указанная сумма может быть близка к статистической, но она едва ли отражает объём реальных ликвидных активов, которые ЕС действительно мог бы потерять».
Как указал аналитик аналитик Freedom Finance Global Владимир Чернов, оценка в $190 млрд выглядит скорее верхней границей возможных потерь ЕС, а не гарантированной суммой. До 2022 года общий запас прямых иностранных инвестиций в России был около $400–450 млрд, из них большая часть формально приходилась на европейские юрисдикции. Но в этих цифрах сильно искажает картину тот факт, что через Кипр, Нидерланды и похожие центры много лет «гоняли» российские деньги в режиме возвратных инвестиций. На Кипр и Нидерланды записана значительная доля именно «русского капитала с иностранным паспортом». Плюс часть таких вложений уже де-факто обесценена из-за ухода компаний и списаний активов. После 2022 года Россия перестала подробно раскрывать структуру инвестиций по странам, поэтому оценки, которые сейчас приводятся через национальную статистику отдельных членов ЕС, выглядят как агрегированный стресс-сценарий, а не как точные данные.
Отдельная история — это заблокированные портфельные и долговые вложения европейцев в российских активах, которые оказались на счетах типа «С». Там лежат акции, облигации и депозиты, по которым нерезиденты из недружественных стран не могут свободно получать доход и выводить деньги. Точных сумм российские власти не называют, на рынке ходят только экспертные прикидки в стиле «сопоставимо с масштабом замороженных российских резервов». В итоге, если говорить об общей экспозиции ЕС на Россию с учетом прямых инвестиций и замороженных портфельных вложений, порядок $100–150 млрд выглядит реалистично. Цифра в $190 млрд может рассматриваться как верхняя оценка с учетом максимального охвата и без скидки на реальную ликвидность и происхождение капитала, считает Чернов.
Мировая экономическая архитектура под ударом
При этом в оценке последствий от ответных мер России все эксперты сходятся — они не принесут ничего хорошего ни Евросоюзу, ни нашей стране. По словам адвоката, управляющего партнера AVG Legal Алексея Гавришева, ответные меры России в действительности асимметричны. ЕС де-факто покушается на суверенные активы — резервы и госденьги, лежащие в клиринговых системах вроде Euroclear, то есть на «чистые» деньги, которые легко превратить в кредит Украине. Россия в ответ оперирует, по сути, ножницами конкурента: спецсчета «С», ограничения на вывод, введение внешнего управления и национализация бизнеса недружественных инвесторов. Это уже не ликвидный кэш, а заводы, недвижимость, доли в компаниях, которые ещё нужно продать, найти нового инвестора или дотянуть до окупаемости. «Дисбаланс в том, что ЕС целится в государство, а Москва — в частных европейских инвесторов, которые вкладывались в реальный сектор, — считает юрист. — Для правовой системы это токсичный прецедент с обеих сторон: рушится идея предсказуемой защиты собственности и суверенного иммунитета. Для экономики последствия длинные: даже если активы в итоге массово не конфискуют, сам риск превращается в постоянную «скидку на Россию» в оценке любых проектов». В краткосрочной перспективе это усиливает взаимный шантаж: «вы тронете наши резервы, мы похороним ваши вложения». В долгосрочной — закрепляет разделение на закрытые финансовые блоки, где ни Россия, ни ЕС уже не рассматривают друг друга как нормальную юрисдикцию для инвестиций, а только как поле для обмена ударами.
По словам Чернова, если говорить об «адекватности» ответа России, то с политической точки зрения зеркальная конфискация выглядит понятной для внутренней аудитории. Запад забирает российские активы у себя, а Россия отвечает тем же на своей территории. Но с экономической и правовой точки зрения симметрия неполная. Россия физически не может «отзеркалить» объемы, потому что европейских активов в РФ меньше, их рыночная стоимость значительно просела, а при продаже придется давать большой дисконт покупателю. Кроме того, конфискация частной собственности иностранных инвесторов закрепляет за Россией репутацию юрисдикции, где политический риск доминирует над правом. Это снижает готовность вкладываться в страну на годы вперед не только со стороны недружественных стран, но и со стороны третьих государств, которым теперь приходится закладывать в модели повышенную премию за риск.
В более широком плане обе стороны разрушают старую архитектуру доверия. ЕС демонстрирует, что даже резервы Центрального банка могут быть использованы против государства, если оно стало объектом санкций. Россия показывает, что частные инвестиции нерезидентов могут превратиться в заложников геополитики. Это усиливает тренд на фрагментацию мировой финансовой системы, разделение на валютные и правовые блоки, перенос резервов и капиталов в условно «свои» зоны влияния. Для России такая линия поведения дает краткосрочный политический эффект, но закрепляет долгосрочные ограничения по притоку капитала и усложняет восстановление доверия уже после завершения конфликта, предупредил эксперт.
